Луиза Пенни - Долгий путь домой

Но тем картинкам это удалось. Или почти удалось. Картинки, присланные из Квебека, неожиданно оказались не такими уж и странными.

– Черт меня побери, – сказал Гамаш, глядя на монитор компьютера.

После первого загадочного послания от констебля Стюарта («Это космический») больше ничего не поступало. До сего момента.

И вот только что появилась странная фотография.

– Она, наверное, лет сто загружалась, – сообщил Жан Ги.

Фотография выглядела так, будто ее сделали давным-давно. Черно-белая и как будто потертая по краям.

– Что это? – спросила Рейн-Мари.

Она смотрела во все глаза, но никак не могла понять, что видит. И уж совершенно точно не видела связи между их запросом полицейскому в Дамфрисе и тем, что они получили.

Арман отправил в Шотландию фотографии картин Питера, подозревая, что это пейзажи. Он надеялся, что констебль узнает места, где Питер писал свои картины.

А констебль Стюарт прислал то, что прислал.

Может быть, он не понял просьбу?

Потом палец – палец Жана Ги – легонько прикоснулся к экрану, где вдоль контуров небольшого холма, проступая то тут, то там из тумана, виднелся неясный шахматный рисунок. Он повторял очертания поверхности, словно кто-то содрал кожу с земли и в ране обнажились черные и белые клетки.

Рейн-Мари почувствовала, что этот образ притягивает ее. Место, запечатленное на фотографии, словно не принадлежало ни этому свету, ни тому.

Она оторвалась от экрана и увидела в глазах Армана отражение этого потустороннего образа. Потом перевела взгляд на Жана Ги. Он тоже как зачарованный пялился на экран.

– Черт меня побери, – прошептал Жан Ги.

– На одной из картин Питера изображен этот шахматный рисунок, – сказал Гамаш. – Мы думали, что он просто высмеивает правила старой школы. Однако мы ошибались.

– Он рисовал то, что видел, – сказала Рейн-Мари.

– Но что это такое? – спросил Жан Ги.

– И где оно? – подхватил Гамаш. – Позволь-ка.

Рейн-Мари отошла, и Арман сел за компьютер. Он отстучал письмо констеблю Стюарту, запрашивая больше информации.

– Можно мне?

Жан Ги сменил Гамаша за компьютером и открыл поисковик. Набрал слова: «Дамфрис, шахматный рисунок».

Но ничего полезного не обнаружилось.

– Попробуй «Дамфрис, Шотландия, шахматный рисунок», – предложил Гамаш.

– По-прежнему ничего.

– Можно мне?

Рейн-Мари сменила Бовуара перед компьютером и добавила к его поиску одно слово. Нажала клавишу «ввод».

И ответ сразу появился, как будто только и ждал волшебного слова.

«Космический».

– Черт меня побери, – прошептала Рейн-Мари.

– «Сад космических размышлений»? [54] – переспросила Клара. – Вы шутите?

Но, судя по их лицам, они вовсе не шутили.

Ее телефон зазвонил десятью минутами ранее, она вскочила, ответила с первого звонка и посмотрела на часы. Не было еще и шести.

Звонил Арман. Они хотели прийти к ней.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

И теперь в кухне Клары стояли четыре человека в халатах и собака. Жан Ги поставил ноутбук на сосновый стол, рядом с первыми картинками Питера.

– Черт меня побери, – сказала Клара.

Она посмотрела на картины Питера. Потом на экран ноутбука.

Потом снова на картины. В особенности на одну.

– Это не упражнения с перспективой, – произнесла она, глядя на черно-белый шахматный рисунок, змеей ползущий по картине Питера. – Это вот что.

Она снова повернулась к фотографии, где черно-белый рисунок извивался, то исчезая в тумане, то вновь появляясь. Словно кобра.

– Тот, кто это снял, вероятно, находился в точности там, где стоял Питер с мольбертом, – сказала она, словно говорила сама с собой.

У нее часто забилось сердце. Но не от возбуждения и не от радости.

В этой фотографии было что-то зловещее. На ней был запечатлен мир, в котором из тумана могло возникнуть все, что угодно. В котором все, что угодно, могло выползти из прорехи в земле, образованной черно-белыми клетками.

То же ощущение перешло теперь на картину Питера. Правда, на фотографии был представлен серый мир, обычный мир Питера, а на его новой картине буйствовали краски.

Но у двух этих изображений имелось нечто общее. Их объединяла простая, отчетливая шахматная змея. В саду.

Клара почувствовала, как по коже побежали мурашки, когда кровь прихлынула к ее сердцу, чтобы спрятаться подальше от этой картины и от этой фотографии.

– Вот, – сказала она, показывая на картину. – Вот где это случилось.