Мэри Лу Лонгворт - Убийство на улице Дюма

– А вот это и правда странно, – сказал Жан-Марк. – Зачем выставлять напоказ подделку среди реальных ценностей? Разве что сказать: «Я знаю, что вот эта – фальсификация»?

– Мут мог держать вазу на виду в качестве напоминания, как выглядит ненастоящая Галле…

– Это если он участвовал в подделке антикварных изделий, – заметил Жан-Марк. – Или так: даже зная, что это имитация, Мут был не в силах себя заставить от нее избавиться. Это мог быть, скажем, подарок. Как подарок от матери, который не нравится, но выбросить нельзя. Стоило бы выяснить, если удастся, от кого он ее получил.

Верлак поднял брови:

– Вот и я так думаю.

Он взял с кухонного стола свой сотовый и набрал сообщение Полику, а копию отправил Фламану. Положив телефон, он хотел спросить Жан-Марка о его личной жизни, но тут в кухню вошел еще один член клуба.

– Привет, ребята! – сказал Пьер, хрупкого сложения книготорговец, точь-в-точь такой же аккуратный и подтянутый, как Жан-Марк, только с длинными волосами и сантиметров на пятнадцать ниже.

– Привет, – улыбнулся в ответ Жан-Марк. – А я тебя ждал. Вот, попробуй заправку к салату.

Пьер обмакнул палец в густой темно-желтый соус, который только что смешал Жан-Марк.

– Как всегда, идеально.

Верлак посмотрел на Пьера, потом на Жан-Марка.

– Тебе случалось готовить еду для Пьера?

Жан-Марк засмеялся и осторожно положил ладонь Верлаку на плечо:

– Слова ревнивого мужа!

– А мне повезло, да? – засмеялся Пьер.

Судья переводил взгляд с одного на другого, заметив теперь, что оба одеты в аккуратно выглаженные джинсы, дорогие кожаные мокасины и тенниски от «Лакост». Вдруг ему все стало ясно: и этот одинаковый внешний вид, и совпадающие интересы, и тот факт, что они оба в сентябре ездили на уик-энд в Барселону и отводили глаза, когда он спросил, не столкнулись ли они там случайно.

Он улыбнулся и вытащил из холодильника бутылку шампанского.

– Такое чувство, что надо за вас выпить. Вы давно уже вместе? И когда вы собирались мне об этом сказать?

– Вот сейчас говорим, – ответил Пьер. – Мы уже год как встречаемся.

Смех из комнаты, голос Жозе, поющего балладу по-испански, кашель Арно.

– Надо мальчика спасать, – вздохнул Верлак, сдирая фольгу с горлышка бутылки и открывая шампанское.

Он взял три бокала из буфета, налил шампанское и поднял бокал.

– За вас, ребята! Будем здоровы.

– Когда такое происходит, это потрясает, Антуан, – сказал Жан-Марк.

– Когда что происходит? – не понял Верлак, потягивая вино.

– Когда встречаешь наконец любовь своей жизни.

Жан-Марк подмигнул Пьеру, все трое выпили до дна.

К Марин Верлак пришел уже после полуночи. Он повесил пальто на вешалку и увидел, что Марин стоит в дверях, сложив руки на груди, одетая в одну из его огромных полосатых пижамных курток и большие пушистые розовые тапочки. Он подошел к ней, обнял ее, а когда она поцеловала его в щеку, прижал к себе ближе. Она запустила пальцы в его густые черные волосы, он чуть отстранился и посмотрел на нее.

– Прости меня, я очень виноват.

Марин отодвинулась.

– Тебе надо научиться быть не таким суровым с моими друзьями, особенно с Сильви…

– Я постараюсь при ней сдерживать свою вспыльчивость. С кем она спит – совершенно не мое дело. Еще раз прошу прощения.

– …и даже с Венсаном, – продолжила Марин. Ее лицо раскраснелось. – Которого ты, я знаю, считаешь отвратительным.

Верлак вздохнул:

– То, что он гей, меня не смущает. Он просто отвратительный.

Марин отступила на шаг:

– Ты уверен, что тебя не смущает, что он гей?

Верлак покачал головой:

– Регбисты отнюдь не гомофобы.

Марин кивнула:

– Да, ты прав. А вот футболисты…

– Марин, а ты личной жизнью Жан-Марка когда-нибудь интересовалась?

– Ты только сейчас понял? – засмеялась она. – Ладно, не буду жульничать, скажу правду: я тоже до недавнего времени признаков не замечала.

Она еще раз засмеялась и прижалась к Верлаку, целуя в губы.

– Перестань меня соблазнять! – засмеялся и он. – Я только сейчас, сегодня вечером понял… а я уже сколько времени знаком с Жан-Марком! Просто в голове не укладывается!

– Что именно не укладывается? – спросила Марин. – Это меняет Жан-Марка? Нет. Это меняет твои дружеские чувства к нему? Нет. Почему тебя интересует или удивляет, с кем он спит?

– Ладно, ладно. Удивился, наверное, потому что мы ни разу об этом не говорили.

– А зачем бы? Иногда мне кажется, что это единственный предмет твоих мыслей.