Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

Вдруг ему пришло в голову, что публика вокруг тоже смотрит на них с Рокси, как на супер-в-самый-раз-нормальную-пару. Откуда им знать, что под ветровкой одна рука у него подвязана, а на бедре болтается «зиг-зауер» в кобуре на наплечном ремне.

– Здесь, по-моему, сумасшедший дом, – сказала Роксана. – Но мне все равно нравится, потому что я с тобой.

По меркам ИКЕА – довольно спокойный день. Но народу все равно много – люди толпятся у каждой выгородки. Спальня, гостиная. Кухня, кладовая… Чисто, аккуратно, красиво – дизайнеры поработали на славу. Швеция в миниатюре. Забыли, правда, камеры предварительного заключения, тюремные коридоры и обшарпанные спортзалы в школах. Все равно – не все так уж скверно в стране Швеция. Роксана рассказала, как в полиции ей без всяких разговоров и без формальностей вернули деньги. Потрясающе! После уплаты долга она третью часть отослала Зету – хоть он и предатель, но работал как зверь и деньги вкладывал. Третья часть пошла на возврат быстрого займа с чудовищными процентами и оплату монтажников, диджеев – короче, всех, кого они нанимали. А последняя треть досталась ей – даже налоги платить не надо, поскольку обвинитель потребовал, чтобы все возможные налоги были удержаны заранее, до того как ей возвратят сумку с деньгами.

Осталось двести с лишним тысяч крон.

– На год хватит. И на кровать тоже, – сказала она.

– А когда я смогу увидеть твоих родителей?

– Думаю, сейчас они от меня не в восторге, – улыбнулась Роксана.

Рука у Николы ныла. Врачи сказали, что «шансы на полное функциональное восстановление есть, но не особенно большие».

Главное – жив.

Они прошли в спальное отделение. Континентальные кровати, пружинные матрасы, матрасы с памятью, которая наверняка со временем ухудшается, как и у людей. Промежуточные матрасы.

Новые слова для новой жизни. У матери он спал на одной и той же кровати – и никогда не задумывался, что это за модель. В его новую квартиру Тедди привез раскладушку.

Рекламный щит:

Пятизвездочный сон в континентальной кровати .

Модели: Данвик, Валлавик, Лаувик .

Никола подошел к пульту с детальным описанием и даже рисунками матраса в разрезе. В Данвике пружины расположены вот так, а в Лаувике – вот этак. Забавно и симпатично.

Надо же такому случиться – одна из пуль сумасшедшей снютки угодила в кузов их вэна, набитый взрывчаткой. Она всерьез собиралась пристрелить этого «заказчика» – Андерса Хенрикссона, как он потом узнал. Но он ей помешал, сбил с ног. Он, собственно, не мог бы объяснить, с какого перепугу он на нее бросился, – сукин сын безусловно заслужил смертную казнь. Но если уж он отказался от похищения Йосефин, потому что осознал, что это неправильно, что потом он себе это не простит, то вот так пристрелить средь бела дня человека без суда и следствия – еще хуже.

Он сразу догадался, что произошло, – с его-то бомбофобией.

Картонные ящики, которые они по приказу Исака перевозили с места на место… Где-то он прочитал: если есть ружье, оно обязательно выстрелит. То же самое с взрывчаткой: если она есть – обязательно взорвется. Все на свете стремится к своему предназначению. Здание над гаражом развалилось, как карточный домик.

Все было настолько дико и нелепо, что когда они с Белло, оглушенные, бросились бежать, не могли удержаться от хохота. Он даже не заметил, что ранен – но не взрывом. Одна из пуль Нины Лей угодила ему в руку. Имя он узнал потом, из газет. Она погибла мгновенно.

– Полежим? – предложила Роксана.

– Подожди… что ты сказала про родителей? Почему они от тебя не в восторге?

– Потому что я сдала вступительный экзамен и получила высший балл.

– Поздравляю, Рокси… И что им не нравится?

Оказывается, она заходила к ним пару дней назад и открыла для отца сайт университета. «Читай», сказала она ему.

Решение приемной комиссии: вам предлагается место на факультете психологии .

– Ты его не знаешь… я уже много лет не видела, чтобы он был так рад. Просто счастлив. Повторял только: «Потрясающе! Потрясающе! Вот это да! Вот это дочка! Какая умница!» Это про меня, так что имей в виду. «Я должен немедленно позвонить маме! Ты будешь психологом!» Не звони, сказала я. Я не пойду учиться. Я…

– Почему? – прервал ее Никола.

– То же самое спросил и папа: «Почему?» Да потому! Потому что я чувствую – это не мое. Я хочу заниматься чем-то другим, а чем – пока не знаю. Нет, Никола, это не мое. Мне предложили пока поработать в «Пальмовой долине». По вечерам.