Йенс Лапидус: Vip-зал

Сесилия заглушила двигатель автомобиля. На секунду в наступившей тишине ей показалось, что все в порядке. Она глубоко вздохнула. Вовсе не в порядке. И так никогда еще не было.

Машину она припарковала на площадке у Зайкиного детского сада. Будь все как раньше, она бы уже вытащила сумку из бардачка и поспешила бы за дочерью.

Вечно на бегу, голова вечно забита: что еще нужно сделать. Но в последние недели. Теперь жизнь больше не шла по накатанной колее, а превратилась в катастрофу, грозящую крахом и позором ей и ее семье.

Сейчас ей нужно побыстрее выскочить из машины и забрать детей, они в опасности. Но Сесилия откинулась на спинку сиденья и не могла пошевелиться. Как же здесь тихо, и здесь ее не увидит какой-нибудь знакомый, недоумевающий, почему она вдруг решила расслабиться в машине в четыре часа дня.

Но расслабиться и закрыть глаза она не могла.

Она боялась.

Около часа назад кое-что случилось. Снова.

Тогда она прошла пешком с Кунгсхольмен до Центрального вокзала и собиралась спуститься в метро и поехать на работу. Шефу она сказала, что была у врача из-за боли в спине.

Моросило, капли дождя покалывали лицо, как крохотные иглы. Лужи на дороге напоминали блестящие темные пятна краски. Проходя мимо ратуши, Сесилия насчитала на парковке семь туристических автобусов. Группа женщин, одетая в такие толстые пуховики как у полярников, собралась вокруг гида. Они сгрудились вместе, подняв раскрытые зонтики, как единый щит против плохой погоды.

Сесилия перешла через дорогу, чтобы не проталкиваться сквозь толпу туристов. И когда она почти бежала по другой стороне, у нее вдруг возникло странное чувство. В десятке метров позади нее улицу переходил мужчина в низко натянутой на лоб зимней шапке. И он тоже спешил. Разве не этого же человека она видела курящим рядом с детским психологическим центром? Как будто он чего-то ждал. Ждал, пока она оттуда выйдет?

И в этот момент зазвонил телефон. Скрытый номер.

— Это Сесилия Эмануэльссон?

Голос был мужской.

— Да, это я.

— Хорошо. Просто хотел сказать: твой муж у нас.

— Что?

— Обернись.

Сесилия резко развернулась. Она увидела, как где-то далеко туристы потянулись к входу в ратушу. Она поискала глазами знакомую фигуру. По другой стороне улицы прогуливался мужчина в костюме под зонтиком. А потом она увидела его, человека в шапке. Он стоял в десятке метров от нее, прислонившись к фонарному столбу. Казалось, дождь его не беспокоил. К уху он прижимал мобильный. Увидев, что она его заметила, он поднял руку с телефоном.

Затем она снова услышала его голос в трубке:

— Молчи и слушай. Все очень просто. Матс у нас. И мы следим за тобой. Только попробуй обратиться в полицию сама или через кого-нибудь — и мы его убьем. Просто хочу, чтобы ты это знала.

Сейчас ей нужно выйти из машины, быстро забрать Зайку и Беньямина. Потом мчаться в аэропорт и ближайшим рейсом вылететь к родителям. Нельзя звонить в полицию, пока она не поймет, что все это значит. Кроме того, надо сначала отвезти детей в безопасное место подальше от Стокгольма.

Но она не могла выйти из машины. Она сидела и думала о том, почему все так случилось.

Туфли: «Дзенья».

Смокинг: «Корнелиани».

Сорочка: «Фрай».

Сегодня Филип Шале одет безупречно — ни малейшего изъяна.

Весь ансамбль обошелся в тридцать две тысячи крон в «Ханс Альде», за исключением сорочки — она, кстати, была заказана по мерке прямо из Италии.

Ее и еще три повседневные рубашки он получил неделю назад. Сшита из первоклассного хлопка, выращенного на Карибским островах, нити двойного кручения, пуговицы из натурального перламутра. Отделка воротника и манжет выполнена вручную. Что-то около девятнадцати тысяч евро. Практически даром.

Ну вот: кто-то залил смокинг и рубашку пивом. Или, может быть, коктейлем. Или это вода? Дело в том, что он совершенно не помнил, как это случилось. Он не помнил даже, где это случилось. Просто вдруг почувствовал что-то мокрое сквозь тончайшую шерсть.

Филип осмотрелся. Субботний вечер в самом модном месте города. Танцпол VIP-зала в «Кларе» переполнен.

Акселя невидно. Наверное, ушел домой сразу после ужина: всем известно, что он ненавидит благотворительность.

А вот Карл помахал ему с танцпола. Цветные блики, как от зеркала, отражались от его вспотевшего лба.