Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

Акушерка вышла и прикрыла за собой дверь. Йоссан налила стакан воды, протянула Эмили и посмотрела на нее с плохо скрытым состраданием.

Эмили покачала головой.

– Заказать такси?

Эмили опять покачала головой. А может, и не прекращала: все время сидела и качала головой, как китайский болванчик.

– Дело сделано. Ты достигла точки невозврата. В каком-то смысле, думаю, это хорошо.

Эмили открыла было рот, но тут зажужжал ее мобильник. Она не хотела отвечать – показалось, что вряд ли здесь самое удачное место для телефонных разговоров. Неизвестный номер, но очень знакомый. Еще бы не знакомый – и секунды не потребовалось, чтобы вспомнить.

Полицейское управление.

– Добрый день, меня зовут Элисбет Карлберг, я из уголовной полиции.

– Слушаю.

– Мы задержали подозреваемого, и он потребовал, чтобы мы обратились к вам.

– Вот оно что… тогда я попрошу вас обратиться к моему заместителю, в ближайшее время я не смогу взять на себя адвокатскую миссию.

– Он так и думал. То есть, простите… подозреваемый предполагал, что вы ответите именно так, и все же настоял, чтобы я вам позвонила.

– Как его зовут?

– Найдан Максумич. По кличке Тедди, – по телефону, конечно, не видно, но Эмили показалось, что Элисбет Карлберг на другом конце презрительно усмехнулась.

Она с трудом преодолела желание нажать кнопку отбоя и уговорить себя, что ей приснился этот разговор. Наверное, не смогла скрыть волнение, потому что Йоссан уставилась на нее с приподнятой бровью.

– Подожди минуточку… – Эмили отчаянно глянула на нее и подняла сжатую в кулак руку.

Сначала надо понять. Они взяли Тедди… что это значит? А вот что: с большой долей вероятности его осудят за убийство. Эмили знала, что он никакого убийства не совершал, но доказать это, по-видимому, невозможно. И его засадят на такой срок, что он там сгниет заживо.

Все его шансы на нормальную жизнь, тем более жизнь с кем-то еще, равны нулю.

Вдруг ей показалось… вернее, она осознала, что в таком случае и ее жизнь теряет смысл. Все, к чему она стремилась, чего хотела достичь, теряет смысл. Как проколотый воздушный шарик – зашипел в ужасе, и вот уже валяется на полу мятой резиновой тряпочкой.

Этого допустить нельзя. С этой минуты все, что она делает, каждый ее выбор, каждое решение приобретают невероятное, если не сказать судьбоносное, значение. Судьбоносное для двух человеческих жизней.

Нет, не для двух.

Для трех.

Надо немедленно с ним встретиться. И главное – надо кое-что ему сказать.

– Я согласна. Материалы пришлите на мой электронный адрес.

Йосефин резко встала, и Эмили показалось, что она хочет закрыть собой выход.

– Что случилось, Эмили? – она положила руку ей на плечо, и неприятное, почти клаустрофобическое чувство исчезло.

Эмили разжала ладонь. Там лежала абортивная таблетка. Она ее почти сразу выплюнула.

– Я передумала. Решила сохранить ребенка. А теперь мне надо работать.

В такси на зеркале заднего вида болталась латунная пластинка с текстом по-арабски.

– Что здесь написано? – спросила Эмили. – Как-то связано с вероисповедованием?

Водитель напомнил ей Наза из сериала «Однажды ночью».

– Да… можно сказать, с вероисповедованием. По-арабски это называется шабада . Один из пяти столпов Корана. «Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет – пророк его». Очень помогает в жизни.

– А если человек не мусульманин? Если он вообще не верит в Бога?

Таксист повертел головой, чтобы увидеть ее в зеркале, – не смеется ли она над ним?

– Не знаю, – сказал он без улыбки.

В следственный изолятор добрались быстро. Комната для посетителей холодная, бетон и пластик. Застоявшийся запах пота.

Тедди выглядит очень странно. Даже не потому, что один глаз завязан, а на скуле синяк. Пока еще не зацвел, но готовится к цветению.

– Живот пока на месте, – не столько сказал, сколько констатировал он, окинув ее взглядом.

– Да, но сейчас не время об этом разговаривать.

– Насколько я понимаю, восемнадцатая неделя. Что это значит? Это значит, малыш уже пятнадцати сантиметров ростом.

Эмили села.

– Тедди… ты знаешь, я не могу быть твоим адвокатом. Есть правила. Я ношу твоего ребенка, возникает конфликт интересов.

– Наверняка возникает. Но ты все же пришла. И не как посетитель, а как адвокат. Посетителей не пускают, – Тедди сделал попытку улыбнуться. – Или мне показалось? Нет, не показалось. Пришла. Должно быть, потому, что я стал очень привлекательным. Помолодел. Подсел на рестилайн.