Джон Харвуд - Мой загадочный двойник

Можно показать бумаги Фредерику, но опять-таки с риском для собственной жизни.

Или можно еще раз попытаться сбежать. Но без денег, без имени и без единого человека, готового прийти на помощь (Люсия наверняка уже покорила сердце Генри Ловелла), все дороги ведут меня обратно в женское отделение «Б». Или куда похуже.

Впрочем, есть еще один вариант.

Я долго стояла у окна, наблюдая за тенями, медленно ползущими по стене напротив, и обдумывая дальнейшие свои действия.

Назавтра в десять часов утра я сидела на скамье у входа в отделение для добровольных пациентов. Я сказала Белле, что буду весьма ей признательна, если в случае встречи с мистером Мордаунтом она упомянет, что мне хотелось бы поговорить с ним. Теперь оставалось только ждать.

В воздухе веяло прохладой, но спину приятно пригревало солнце. За деревьями слева от меня проглядывала краснокирпичная кладка — вероятно, заброшенная старая конюшня, где Фредерик слышал таинственный стук. В полях поодаль, как и вчера, вскапывали землю работники. Мною владело странное, почти пугающее спокойствие.

По крайней мере, теперь я точно знаю, что я не сумасшедшая . С этой мыслью я проснулась сегодня. Пусть в жилах моих и течет кровь Мордаунтов, но я выдержала целых пять месяцев в психиатрической клинике, не сломившись. Эта же самая мысль пришла ко мне и сейчас, подобная дуновению теплого ветра. Задумчиво глядя вдаль, я вдруг осознала также, что меня не особенно волнует тот факт, что я оказалась дочерью Розины, а не моей милой матушки. Никто не любил бы меня больше, чем она; и если бы Розина не умерла, у меня были бы две любящие матери. Я вспомнила свои игры с зеркалом и испуганное лицо матушки, случайно услышавшей, как я кричу «Розина» своему отражению, — вспомнила и поняла, что на ее месте поступила бы точно так же. Тревожное выражение, часто появлявшееся у нее в глазах, когда она думала, что на нее никто не смотрит… Я хорошо представляла суеверный страх, одолевавший матушку при мысли, что из всех мужчин в королевстве я выберу в мужья одного из Мордаунтов, если она не примет мер предосторожности.

И получается, она правильно боялась. Ведь я приехала не куда-нибудь, а именно в клинику Треганнон и при других обстоятельствах вполне могла бы влюбиться во Фредерика Мордаунта, не подозревая, что он мой кузен. Только приехала-то я сюда не случайно, а из-за Люсии — по зову крови? — и, если я полюбила Люсию столь страстно, неужели я смогла бы проникнуться к Фредерику таким же чувством?..

— Мисс Эштон?

Я вздрогнула и вскочила на ноги. В двух шагах от скамейки стоял Фредерик Мордаунт.

— Простите, ради бога. Я не хотел напугать вас.

— Да… то есть нет, я просто… Может, пройдемся немного?

— Да, конечно, — сказал он, приноравливаясь к моему шагу, когда я бездумно двинулась в сторону деревьев. — Вы… э-э-э… обмолвились, что хотели бы поговорить со мной.

— Да, мистер Мордаунт. Я полагаю нужным… я поняла, что должна извиниться перед вами. Я была… необоснованно резка и несправедлива…

— Мисс Эштон, мисс Эштон, это я должен просить у вас прощения…

— Но вы уже извинились, мистер Мордаунт, и мне следовало принять ваши извинения более милостиво. Я нахожусь здесь не по вашей вине.

Фредерик разжал стиснутые пальцы, глубоко вздохнул, почти всхлипнул и отвернул лицо, чтобы скрыть волнение.

— Не могу выразить, мисс Эштон, как много значит для меня ваше великодушие. Тем более что…

— Тем более?.. — подсказала я.

— Ну… тем более что вы по-прежнему считаете себя мисс Феррарс.

— Я думала об этом. Благодаря вашей доброте я получила больше свободы, и теперь мне легче допустить, что… я действительно была больна, как с самого начала утверждал доктор Стрейкер. Повторяю, вы ни в чем не виноваты. Мне не следовало отвлекать вас от дел, мистер Мордаунт, но я полагала своим долгом поблагодарить вас.

— Понимаю. — Голос его звучал удивленно, почти испуганно.

— Однако, прежде чем поговорить с доктором Стрейкером, — продолжала я, — мне хотелось бы хорошенько все обдумать. Поэтому я попросила бы вас…

— Клянусь честью, мисс Эштон, я не скажу ему ни слова.

Щеки у него раскраснелись; он смотрел на меня пристально, насколько позволяли приличия, и с нескрываемым обожанием. Я же с показным спокойствием глядела прямо перед собой, пытаясь вообразить, как бы он воспринял сообщение, что мы с ним состоим в двоюродном родстве.

Мы приближались к роще, состоявшей преимущественно из дубов и ольхи, которые росли очень тесно. Между деревьями петляла узкая тропинка. Фредерик начал уклоняться вправо.