Ингер Фриманссон - Крысоловка

Она открыла гардероб, выдвинула ящике шелковым бельем. Бюстгальтеры и трусики, чулки и подвязки. Ну конечно. Точно такие же роскошные подарки, как и для нее. Кружево черно-лилового бюстгальтера. Приложила к себе. Огромные чашечки. Прочитала этикетку. 85G. Машинально сунула бюстгальтер к себе в сумку, зачерпнула целую охапку трусиков, отправила следом.

А который час? Около половины третьего. Гинеколог уже заждался Ингрид. Выглядывает в приемную, посматривает на часы. Не суждено ему сегодня раздвигать ее толстые ляжки. А счет он все равно может ей отправить – за напрасно потраченное время.

Вернулась в холл, едва ли не вприпрыжку. Мелодия в ней набрала силу, лоно оставалось набухшим. В углу стояла латунная подставка с зонтиками. Выбрала один, с деревянной резной ручкой. С трудом, но припомнила этот зонт. Титус с ним ходил, когда они были вместе. Позволила сползти куртке с плеч. Та грудой поникла на полу. Точно притаившийся зверь.

Потом вернулась в спальню. Встала перед кроватью, подняла руку с зонтом. Ударила. Под простыней булькнуло. Она била, пока не онемели запястья. И все это время мелодия, игравшая внутри нее, разрасталась, выплескивалась, заполняла квартиру.

Она балансировала вытянутой рукой, чтобы сохранить равновесие. Подняла к потолку, пошарила. Под пальцами только воздух. Она видела пальцы тенью в тусклом свете, до которого было не больше десяти сантиметров.

Выругалась:

– Вонючая психопатка! Убью!

Неловко спрыгнула на пол. Пришлось вернуться к кровати, лечь на спину, собраться с силами.

Что здесь еще есть?

Стулья?

Да. Стулья.

Горло сдавило страхом. Время идет. Сколько уже утекло? Скоро ли вернется Роза?

Лежала, вслушивалась. Нет, все та же немота, пустота.

Где же она видела стулья? В каком направлении? Не помнит, все смешалось.

Титус, дождись меня, я приду.

Не плакать. Не расстраиваться зря. Не плачь, будь сильной.

Встала и довольно быстро наткнулась на стулья. Исследовала, выясняя, из чего они. Деревянные, с металлическими ножками. В спинках прорези, орнамент в виде кругов. Просунула пальцы в отверстия, подтащила стул к столику. Громко вскрикнула, поднимая на столик. Проклятая рука!

Ножки стула были почти вровень с краями столика. Конструкция слишком шаткая. Если чуточку сдвинет стул, то полетит на пол вместе с ним. Упасть – потерять шанс выбраться. По телу прокатилась волна боли.

Подумала, что можно подтащить кровать к столу. Тогда она упадет на мягкое. Если упадет в правильном направлении.

– Но я не упаду, – глухо произнесла она. – Я заберусь на этот распроклятый стол, и он не шелохнется, а потом я заберусь на стул и открою люк. И я уже снаружи!

Как бы она хотела быть гибче. Тело у нее всегда гнулось плохо. Спина болела с детства. Школьный врач даже направил ее на коррекционную гимнастику, пришлось висеть на шведской стенке и балансировать на буме. Она ненавидела это. Ненавидела всю эту физкультуру. Даже повзрослев. Никто больше не заставит ее делать то, что она не хочет. Так она считала. Особенно после того, как они вернулись из Коста-Рики. До сих пор в ушах стоял смех Титуса – как же он хохотал, глядя, как она вцепилась в плот. В плот, который швыряло как скорлупку. Когда удалось забраться внутрь, она скорчилась на резиновом дне, между мокрыми ногами своих спутников. Над ней посмеивались, она смеялась со всеми, притворялась.

Ощупала ножки стула. Крепкие, надежные. Стул стоит на столе, не шатается. Нужно рисковать. Закрыла глаза и про себя произнесла нечто вроде мантры. Фразу, которую часто использовала и в школе, и позже. Прочьотсюдапрочьотсюдапрочьотсюда. Сжала правую руку в кулак. Спокойно кивнула и поставила ногу на стол. Между ножек стула.

Не за что ухватиться. Пресс, заставь работать мышцы живота! Помедлила, спустила ногу.

Все получится, Ингрид, думай о Титусе, и все получится.

И она думала о Титусе. Представляла его изможденное лицо и глаза, водянистые, поблекшие. Но она еще заставит их сиять! Как только выберется, помчится отсюда прочь во весь дух, спасется. Постучится в первый же дом.

«Помогите! – закричит. – Вызовите полицию, спасите меня!»

Без раздумий забралась на стол, выпрямилась. Накренилась вперед, чтобы удержать равновесие. Скорчившись по-обезьяньи, нащупала спинку стула, просунула пальцы в отверстия, вцепилась. Стул пошатнулся. Она с ним.

Пошатнулись, но выстояли.

Я выберусь, я сильная.

Теперь вверх, на сиденье, забраться коленями. Прислушаться. Ни звука.