Ингер Эдельфельдт: Прогулка

Наверно, вы не раз удивлялись, почему я иногда выхожу из дома с таким выражением лица. А может, и не удивлялись. Порой сложно понять, удивляются люди или нет. Даже когда эти люди — твоя семья.

И действительно, почему бы вам удивляться: ведь я всегда говорю, что иду к моей подруге детства. Она такая застенчивая, ее так легко расстроить, и она не хочет знакомиться с вами.

Каждый раз я беру для нее термос с горячим шоколадом и бутерброды. Это вас наверняка удивляет. Ведь когда взрослый человек ждет гостей, он сам готовит угощение.

Но она ничего не готовит, так уж повелось.

Дети просят взять их с собой. Но я объясняю, что моя подруга боится детей. И они всегда смеются: разве можно бояться детей?

Я говорю им, что она боится почти всего на свете, кроме меня. А меня она не боится. Я ее понимаю, я ее люблю — она это знает. И я никогда ее не забуду.

Поэтому не нужно меня отговаривать, я должна идти. Если на дворе зима, я одеваюсь потеплее. Я кладу термос и бутерброды в рюкзак и еду в тот самый пригород.

Если идет перемена, я уже издали слышу детские голоса. Это особенный звук, он напоминает о взбудораженном переменчивом море, закрутившем в водовороте щепки и осколки, или о ветре, пробирающемся сквозь голый, но говорливый лес, захламленный забытыми вещами: детскими скакалками, резинками для волос, брелоками для ключей, обгрызенными зелеными карандашами, мешками с физкультурной формой. К ветвям и траве этого леса примерзли плевки. Во мху растут сигаретные окурки. Вот такой это лес: там в сапогах хлюпает ледяная вода, а маленькие птички ищут еду заиндевелыми клювами.

Я прохожу между ровными квадратами газона и вижу школьный двор. Я каждый раз удивляюсь, какой он маленький. И все же от него веет необъятным одиночеством и сыростью. Ледяной пустыней и прахом.

Лучше приходить сюда, когда идет урок и во дворе пусто.

Я сажусь в роще, отсюда мне все хорошо видно.

Вот через пустой двор идет девочка, она немного опаздывает. Какая же она маленькая! Ребенок как ребенок, вот что удивительно. Ребенок как ребенок, а внутри ее может быть что угодно. Тайфун, или оползень, увлекающий за собой разоренный мир, или мертвечина, источенная червями. А может, укрепленная для защиты от врагов крепость. Затонувшее в морской пучине сокровище, которое охраняют тысячерукие каракатицы, извергающие черное облако. Корабль, плывущий навстречу непроходимым льдам, потому что птица счастья убита.

А может, это всего лишь бело-рыжая собачонка — нос у нее покраснел, и глаза заплыли. Да, скорее, это собачонка. На одеревенелых негнущихся ногах она семенит маленькими шажками — клик-клак. Зовут собачку Стыд. И стыд этот — ее.

Вот она подходит к дверям школы. Она еще не знает, что шапка у нее не такая, как надо. Шапку связала для нее мама, пока девочка была больна. Чем же она болела? Она не знает. Мама сказала, что это переутомление или что-то вроде простуды.

Но сама она говорит: «Это проклятие» или «Этого не может быть».

Не может быть; вначале ты просто пыталась думать именно так. Это было почти как игра. Смотришь на что-то и думаешь: этого не может быть.

Но игра завладевает тобой все больше и больше, и вот она тебе уже не подчиняется. Как будто ты в море, ты плывешь и плывешь и вдруг оказалась вдали от берега. Ты одна, тебя уносит все дальше и дальше. Тебе хочется кричать: это не я, я там, я играю на берегу!

Дружок, не спрашивай себя, что может быть, а чего не может. Ты проснешься посреди ночи и поймешь: правда — это пустота. Все остальное — мишура, прах. Время, слова, имена. Цвета и звуки. Твои руки, твой язык.

И ты подумаешь, что все это злая шутка. Той девочки, которая играла у моря, никогда не было, там вообще никого нет.

И вот ты просыпаешься посреди того, что зовется ночью. Ты все понимаешь, и ты совсем одна. Ты дрожишь так, словно твое тело вот-вот рассыплется в прах.

И если ты маленькая девочка, то ты, наверно, видишь, как в другом конце комнаты спит твоя мама. Ты не станешь ее будить. Ведь ты знаешь, ей так хочется верить, что ты та самая девочка, которая играет на берегу, а не та, которая оказалась в море.

Иначе мама испугается.

Девочка пересекает школьный двор. Вот она входит в дверь и поднимается вверх по лестнице, на голове у нее эта самая шапка. Она стучится в одну из дверей, и ей разрешают войти. В классе становится тихо. Вдруг кто-то начинает смеяться. И вот уже все хохочут так, что их не унять. Ну видел ли кто-нибудь такую уродскую шапку?