Алан Брэдли - Здесь мертвецы под сводом спят

Что случилось с предателем, за которым послали Харриет? Нашла ли она его, перед тем как ее предали?

Может, она его убила?

Может, Харриет была киллером?

Моя кровь заволновалась. Поистине тихий омут!

Я взяла на заметку как можно скорее нанести визит в Бесплатную библиотеку Бишоп-Лейси. Неплохо бы покопаться в архивах газет за 1939 год. Я всегда могу сказать мисс Пикери, что Даффи вдохновила меня заняться вязанием и упомянула о фотографии не слишком сложного свитера, которую видела в каком-то из старых выпусков газет, а название и дату она забыла.

Сочиняя ложь, очень важно придумать правильное количество подробностей: слишком много или слишком мало – и тебя выведут на чистую воду.

Остается еще миссис Мюллет. Она ведь спросила у Тристрама, не следует ли ей теперь обращаться к нему: «Майор авиации». Разве в военно-воздушных силах Соединенных Штатов были майоры авиации? Не припоминаю. Может, она обмолвилась.

А потом мне в голову пришла мысль: а что, если миссис Мюллет тоже член Гнезда?

Наверняка во всей Вселенной нет никого, более посвященного в сплетни, в деревне, которая находится так близко к военному аэродрому в Литкоте.

От возбуждения я чуть не выронила весло.

Что если миссис Мюллет – тайный агент? Очень логично, не так ли?

И ее муж Альф, предположительно великий специалист по всяким военным штучкам.

Конечно, этот вопрос из тех, которые, по словам тетушки Фелисити, нельзя задавать, если он касается живых людей, а может, из тех, которые нельзя задавать о мертвых.

Например, Харриет.

Есть так много вещей, которые мне придется выяснить самостоятельно.

– Могу я задать вам один вопрос? – спросила я у тетушки Фелисити.

– Можешь, – ответила она. – Но ты не должна думать, что я обязана отвечать.

– Что насчет отца?

– А что с ним?

– Он тоже член Гнезда?

Теренс Тардимен определенно считал его таковым, поскольку тогда на вокзале он велел мне предупредить именно отца, однако на кинопленке Харриет произнесла слова «сэндвичи с фазаном» только в адрес тетушки Фелисити. Но разве отец не сопровождал их всех в утренней поездке к доктору Киссингу?

И сам доктор Киссинг, какую роль он играет во всей этой истории?

Думаю, именно тогда я осознала по одному-единственному взгляду, брошенному на меня тетушкой Фелисити, насколько глубоки воды этого омута: глубоки, мрачны и неизмеримы. Мне придется научиться самой находить ответы на свои вопросы. Видимо, в этом и заключался урок.

– Похоже, собирается ливень, – сказала тетушка Фелисити, протягивая руку за пределы зонтика.

Я не заметила, как на западе небо начало темнеть.

– Эта школа, – заговорила я. Наверняка мне можно задать вопрос о себе самой! Отец сказал, что уже обсуждал это с тетушкой Фелисити.

– Женская академия мисс Бодикот.

– Я ее возненавижу. Не поеду.

– Лучше бы тебе передумать, – сказала тетушка Фелисити. – По двум причинам: первая – ты изменишь свое мнение, когда проведешь там некоторое время, а вторая – у тебя нет выбора.

Я выдвинула нижнюю губу. Не собираюсь спорить с этой женщиной.

– Ты кое-что не знаешь о своей матери, Флавия. Она, как и ты, не хотела, чтобы ее отправляли в Канаду. Но, как и у тебя, у нее не было выбора. Впоследствии она всегда говорила, что школа сделала ее человеком.

– Мне наплевать!

Ладно, допускаю, что «мне наплевать» – это не самый лучший аргумент, который стоит использовать в споре, проигрывая, но у меня больше ничего не оставалось. Наверняка тетушка Фелисити сжалится над бедняжкой, которой еще не исполнилось и двенадцати.

– Не дерзи, – сказала она. – В традициях семьи де Люсов наделять некоторыми привилегиями, а вместе с ними и обязанностями, самую младшую дочь, как некогда поступали в Древней Греции и Италии. Не говори мне, что никогда не замечала, как тебя недолюбливают сестры.

Откровенные слова откровенной женщины. Неужели она все время знала, как я страдаю?

– Они знают о Гнезде? – выдохнула я.

– Нет, не знают, но они всегда подозревали, что каким-то неведомым образом они исключены из тайны, которая доступна тебе, и поверь мне, сейчас они будут чувствовать это еще более остро, когда услышат, что Букшоу остался тебе в наследство.

– Отец им еще не сказал? – спросила я. – Я думала, он…

– Они скоро узнают об этом, когда солиситоры огласят завещание. Вряд ли ты захочешь быть рядом в этот момент, – добавила она, и мне показалось, что в ее глазах промелькнула искорка.