Алан Брэдли - Здесь мертвецы под сводом спят

– Ну, на самом деле это определил Доггер, – призналась я.

– Ты показывала пленку Доггеру? – она набросилась на мои слова, словно леопард на добычу.

– Да, – сказала я. – Не знала, что это важно, имею в виду, не знала, что все это значит.

Я до сих пор не знаю, но надеюсь выяснить.

– Не надо было?

Тетушка Фелисити не ответила на мой вопрос.

– Очень важно, – заговорила она, – всегда знать, кому и что известно. Помни Киплинга.

– Киплинг был чертовым тори и шовинистом до мозга костей, – процитировала я, надеясь выглядеть очень умной.

– Ха! – сказала тетушка Фелисити и сплюнула за борт, чем поразила меня до глубины души. – Ты набралась этой чепухи от Лены или от Ундины.

Пришлось признаться, что так и есть.

– Киплинг не был тори, и шовинистом он тоже не был. Он был шпионом на службе королевы Виктории, и чертовски хорошим. Он чуть ли не открыто признавался в этом, но никто не понимал. Думали, что он просто сочиняет сказки для детей. Идеальное прикрытие, согласись.

Она выпрямилась, и на секунду у меня возникло нереальное чувство, что я в присутствии королевы.

Ее голос поднялся октавой выше, и она по-королевски процитировала:

– Будучи членом Гнезда, ты всегда должна будешь помнить эти слова.

– А Лена была членом Гнезда? – спросила я.

– Лена была врагом! – прошипела тетушка Фелисити. – Из темных де Люсов. Черные, как мы называли их в моей юности. Нам рассказывали о них жуткие истории, и мы даже сами сочиняли какие-то из них.

– Она убила мою мать, верно?

Ответа на этот вопрос я очень боялась, но мне надо знать.

– Есть все причины, чтобы думать, что да, – ответила тетушка Фелисити, – но мы никогда не будем в этом уверены. Она умерла и правду унесла с собой в могилу. В том последнем путешествии в Тибет участвовал еще один человек, но к несчастью…

– Теренс Альфристон Тардимен, холостяк, проживал по адресу Лондон, В8, Ноттинг Хилл гейт, Кэмден Гарденс 3А, тридцать восемь лет, – отбарабанила я, и мои слова спотыкались друг о друга, торопясь выбраться на свет. – Человек под поездом!

Глаза тетушки Фелисити сузились, как будто она смотрела на меня сквозь табачный дым, и я сразу же вспомнила о докторе Киссинге.

– Сауэрби следовало бы держать язык за зубами, – заметила она. – Я призову его к ответу.

– Пожалуйста, не будьте слишком суровы с Адамом, – попросила я. – Со времен той истории с Сердцем Люцифера он в большей или меньшей степени мой напарник.

– Я это знаю, – сказала тетушка Фелисити, – но он все равно должен получить по заслугам. Болтливые рты не должны подвергать Гнездо опасности. Можно поплатиться жизнями, и одной из них может оказаться твоя. Ты понимаешь, Флавия?

– Да, тетушка Фелисити. Адам следил за Тардименом пять дней, и это не в первый раз.

Я позволила воцариться привычному молчанию, надеясь распахнуть шлюзы тетушки Фелисити, но это не сработало. Она еще хитрее, чем я.

– Тардимен тоже принадлежал Гнезду? – спросила я. – Он был одним из нас?

Как я горда, что смогла это предположить!

– Есть некоторые вопросы, которые тебе не следует мне задавать, – сказала тетушка Фелисити. – По крайней мере, до тех пор, пока они касаются живых.

– Но Тардимен умер, – возразила я.

– Да, – задумчиво согласилась она и спустя некоторое время добавила: – Он мог быть двойным агентом.

– Он приехал в Бишоп-Лейси, чтоб предупредить нас о смертельной опасности и о том, что Гнездо в опасности. Лена, вероятно, догадалась, что он может явиться. И подумала, что это ее последняя возможность заставить его замолчать. Как только он умрет, больше никто на свете не будет знать правду о Харриет, только сама Лена.

– Очень вероятно, – сказала тетушка Фелисити.

– Но почему только сейчас? – спросила я. – Почему ей потребовалось десять лет, чтобы его найти?

– Потому что все это время он жил под фальшивым именем.

– Тардимен! – воскликнула я. – Тардимен – это ненастоящее имя! Кем он был, тетушка Фелисити?

– Я уже сказала тебе, Флавия, что есть вопросы, которые ты не должна задавать мне, если дело касается живых. Должна тебе также сказать, что есть вопросы, которые нельзя задавать, если дело касается мертвых.

– Простите, – сказала я, осознавая, что, возможно, никогда не узнаю имя человека, которого видела под поездом на полустанке Букшоу. И вероятно, никогда не узнаю, почему Тристрам Таллис приехал в Букшоу в американской военной форме. Может, это как-то связано с японскими морскими кодами и тем, что в то время Америка еще не вступила в войну.