Алан Брэдли - Здесь мертвецы под сводом спят

Дверь открылась, и он вышел на дорожку.

– Давай прогуляемся, – сказал он.

Мы прошли в молчании ярдов пятьдесят, перед тем как инспектор остановился и повернулся ко мне.

– Так жаль твою мать, Флавия. Даже не могу представить себе, что ты чувствуешь.

По крайней мере у этого человека хватило здравого смысла это признать.

– Благодарю, – искренне ответила я.

– Если мы с Антигоной можем что-то сделать, обращайся.

– Я бы хотела, чтобы вы оба пришли на похороны, – внезапно сказала я без размышлений. Понятия не имею, что мною двигало. – Это завтра.

Антигона, жена инспектора, была для меня солнцем. Я обожаю эту женщину. Одна мысль о том, что она разделит со мной похороны Харриет, немного утишала мой страх.

– Мы в любом случае планировали прийти, – ответил инспектор. – Но спасибо за приглашение.

Формальности были соблюдены, правильные слова произнесены. Настало время перейти к настоящей цели его появления.

– Полагаю, вы хотите задать мне вопрос о том мужчине, которого убили на вокзале.

– Убили? – повторил инспектор. Он чуть – но все же нет – не подавился этим словом.

– Кто-то сказал, что его толкнули. Не знаю, кто.

– Толкнули? Вот как говорили?

– На самом деле сказали «столкнули». Кто-то его столкнул. Я не видела говорившего и не узнала голос. Удивлена, что никто вам об этом не сказал.

– Что ж, ладно. Нам надо допросить еще много свидетелей. Уверен, что один или несколько из них смогут подкрепить твое заявление.

Если бы я отвечала за полицейское расследование, я бы в первую очередь искала человека, сказавшего: «Кто-то его столкнул», а не тех, кто мог просто услышать эти слова, – подумала я.

Но я ничего не сказала. Не хотела раздражать инспектора.

– Говорят, ты первая оказалась рядом с жертвой.

– Я была не первой, – возразила я. – Там были люди до меня.

Инспектор Хьюитт извлек записную книжку из кармана и сделал запись своей ручкой «Биро».

– Начни с того момента, когда поезд неожиданно затормозил.

Однако нет нужды пересказывать ему слова, произнесенные незнакомцем: нет нужды говорить ему, что Егерь – кто бы он ни был – в серьезной опасности.

– Поезд затормозил, – начала я. – Кто-то закричал. Я подумала, что могу помочь. Подбежала к краю платформы, но было уже поздно. Мужчина был мертв.

– Как ты это поняла? – поинтересовался инспектор, уставив на меня внимательный взгляд.

– Ни с чем не спутаешь эту полную неподвижность, – ответила я. – Ее нельзя подделать. Шевелились только волоски на его предплечье.

– Ясно, – сказал инспектор Хьюитт и сделал еще одну заметку.

– Они были золотистые, – добавила я.

– Благодарю тебя, Флавия, – сказал он. – Ты очень полезна.

Обычно подобный комплимент из уст инспектора Хьюитта заставлял мою голову кружиться от радости, но не в этот раз.

Был ли он «ироничен», как это называет Даффи? Она однажды сказала мне, что это слово означает завуалированный сарказм: клинок, прикрытый шелком.

«Улыбающийся человек с ножом!» – прошипела она жутким голосом.

Я печально улыбнулась инспектору Хьюитту, что показалось мне соответствующим ситуации, а затем повернулась и пошла назад по тропинке. Я подняла «Глэдис», и мы двинулись домой через поля.

Когда я была уже достаточно далеко, под предлогом того, что мне надо поправить косички, я бросила быстрый взгляд назад.

Инспектор Хьюитт стоял на том же самом месте, где я его покинула.

Ундина встретила меня у кухонной двери.

– Тебя везде искали, – объявила она. – Они в ярости, могу тебе сказать. Ибу хочет видеть тебя немедленно.

В привычных обстоятельствах я бы ответила на такой приказ словами, от которых волосы матери Ундины встали бы дыбом навечно, но я сдержалась.

В доме достаточно давящая атмосфера и без моей помощи.

Так что, как идеальная маленькая леди, я повернулась и грациозно двинулась по ступенькам.

Сама не могу в это поверить.

Доггер расквартировал корнуольских де Люсов в спальне над северным фасадом, в пахнущей плесенью комнате с кремово-зелеными обоями, из-за которых она выглядела как пещера, в которой дозревает сыр рокфор.

Я постучала и вошла до того, как Лена мне разрешила.

– Где ты была? – требовательно спросила она.

– Снаружи, – ответила я, не собираясь облегчать ей дело.

– Тебя все искали, – продолжила она. – Твой отец потерял сознание у гроба твоей матери. Это было ужасно. Ужасно!

– Что? – Я не могла поверить своим ушам. – Его вахта только вечером.