Луиза Пенни - Убийственно тихая жизнь

Николь была абсолютно уверена, что видела эти слова на кофейной кружке в службе дорожного движения. Бедняга Гамаш: руководствовался философией, умещавшейся на кружке.

– Я вижу и слышу достаточно хорошо, чтобы раскрыть дело.

– Возможно. Мы еще посмотрим. Как я уже сказал, вы это неплохо проделали, и у вас хорошая голова. Но что-то отсутствует. Вы наверняка замечали это. Вы никогда не ощущали себя потерянной, как будто люди вокруг говорят на иностранном языке, как будто вокруг происходит что-то понятное всем, кроме вас?

Николь понадеялась, что шок, который она испытала, не отразился на ее лице. Откуда ему это известно?

– Единственное, чего я не могу понять, сэр, – это как можно устраивать мне головомойку за то, что я раскрыла дело.

– Вам не хватает дисциплины, – гнул свою линию Гамаш, пытаясь достучаться до нее. – Вот, например, что я сказал вам перед тем, как мы вошли в дом Крофта?

– Я не помню. – Наконец до нее стало доходить, что, возможно, ей грозят крупные неприятности.

– Я просил вас слушать и не говорить. Но вы заговорили с миссис Крофт, когда она появилась в кухне.

– Ну, кто-то ведь должен был проявить к ней сочувствие. Вы обвинили меня в том, что я лишена доброты. Но это неправда. – «Господи боже, только бы не расплакаться», – подумала Николь, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Она сжала руки в кулаки, держа их на коленях. – Я добрая.

– Разве у нас шла об этом речь? Мы расследуем убийство. Вы должны делать то, что вам говорят. Нет отдельных правил для вас и каких-то других правил для всех остальных. Вам ясно? Если вам велят помалкивать и вести записи, то вы должны делать то, что велено. – Последние слова были произнесены медленно, отчетливо, холодно. Гамаш спросил себя, понимает ли она сама, что она интриганка. Вряд ли. – Сегодня утром я назвал вам три фразы из четырех, которые ведут к мудрости.

– Вы назвали мне все четыре. – Николь всерьез усомнилась в его психическом здоровье.

Он строго посмотрел на нее, без злости, но и явно без теплоты:

– Повторите их для меня, пожалуйста.

– «Я не знаю». «Мне нужна помощь». «Прошу прощения». И «я забыла».

– «Я забыла»? С чего вы это взяли?

– Вы сами сказали это сегодня утром. Вы сказали: «Я забыл».

– И вы серьезно хотите мне сказать, что слова «я забыл» могут быть путем к мудрости? Я ведь просто сказал вам, что забыл последнюю рекомендацию. Да, я уверен, что сказал: «Я забыл». Но вспомните контекст. Вот идеальный пример, показывающий, в чем недостаток вашей хорошей головы. Вы ею не пользуетесь. Вы не думаете. Недостаточно просто слышать слова.

«Ну вот, – подумала Николь. – Бла-бла-бла. Вы должны слушать».

– Вы должны слушать. Слова, они ведь не просто падают в некий стерильный контейнер, чтобы потом механически повторять их, не понимая смысла. Когда миссис Крофт сказала, что в подвале ничего нет, вы обратили внимание, как она это говорит, с какой интонацией, что этому предшествовало, что говорил язык ее тела, ее руки, ее глаза? Вам известны предыдущие расследования, в которых подозреваемый говорил такие же слова?

– Это мое первое расследование, – победно проговорила Николь.

– И почему, вы думаете, я сказал вам, чтобы вы помалкивали и вели запись? Потому что у вас нет опыта. Можете догадаться, как звучит последняя фраза из четырех?

Николь совершенно замкнулась.

– «Я ошибался», – произнес Гамаш.

Он подозревал, что его слова не доходят до нее, но он должен был попытаться. Все то, о чем он говорил теперь Николь, он услышал, будучи двадцатипятилетним новичком в отделе по расследованию убийств. Инспектор Комо усадил его перед собой, за один урок выложил все, что требовалось, и больше никогда к этому не возвращался. Это был громадный подарок, которым Гамаш пользовался каждый день. Слушая Комо, он понял, что этот подарок нельзя хранить при себе – нужно делиться им с другими. И потом, став инспектором, он начал передавать эти мудрости следующему поколению. Гамаш знал, что на нем лежит ответственность только за попытку. А уж как люди распорядятся его подарком – это их дело. Он должен был сказать Николь еще об одном.

– Сегодня утром я просил вас подумать о том, как вы усваиваете знания. И что вы надумали?

– Я не знаю.

Строки из знаменитого стихотворения Рут Зардо снова пришли ему в голову:

– «Я просто отойду от вас подальше, где вам меня и в жизни не найти, где не обидеть, не заставить говорить».

– Что? – переспросила Николь.

Это было так несправедливо. Она старалась изо всех сил. Всюду следовала за ним. Даже осталась в деревне ради расследования. И раскрыла это треклятое преступление. И что получила за это? Да ничего. Должно быть, Гамаш теряет хватку и ее успех в расследовании показал ему, как глупо он выглядит. «Именно так, – подумала она, когда ее усталые настороженные глаза увидели этот остров. – Он мне завидует. Я ни в чем не виновата». Ее ноги почувствовали песчаное дно, и она в мгновение ока выбралась из этого мертвого моря. Чьи-то руки хватали ее за щиколотки, тянули назад. Но она выбралась на свой остров целая и невредимая.