Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

– Господь да озарит тернистый путь наш, – проворчал Куизль и перекрестился. – В Вайльхайме допрос придется продолжить. Но впечатление такое, что тут, к сожалению, не обошлось без колдовства. Быть может, все хуже, чем мы предполагали.

Он заговорщицки наклонился к бригадиру.

– Дьявол нередко принимает обличье монахов. Монахов или солдат, знали вы об этом?

И, расправив плечи, мнимый инквизитор стремительно зашагал прочь, а к сыроварне с шумом подкатил обоз из Вайльхайма. Солдаты неторопливо слезли с повозки и направились к трактиру, выпить по заслуженной кружке пива. Похоже, с перевозкой заключенного не слишком-то и торопились: как это – отправляться в путь, не утолив перед этим жажду? Никто из стражников не обратил внимания на высокого монаха, молча прошедшего мимо них.

За первым же поворотом Куизль стянул с себя рясу и, точно одержимый, бросился в Эрлинг, к дому живодера. Он уже придумал, как изобличить вора; его предположение оказалось верным. Теперь осталось только заманить негодяя в ловушку.

– У тебя есть бумага и чернила? – спросил Якоб у родича, с трудом переводя дыхание.

Михаэль как раз стаскивал с телеги мертвого теленка. Он оскалился и кивнул на зловонный труп:

– Если подождешь пару недель, получишь от меня тончайший пергамент. Тебе повезло! Я как раз…

– Хватит вздор нести и дай мне клочок бумаги, – перебил его палач. – Я не Библию писать собираюсь, а письмо.

Михаэль вскинул брови.

– Письмо? И кому, интересно? – Он вдруг просиял. – А, Анне-Марии, конечно! Не забудь только передать привет от меня.

– Да… да, хорошо. Теперь бумагу, быстрее.

Куизль вздрогнул, когда ему напомнили о жене. Полегчало ей, интересно, или нет? А что, если кашель только усилился? Но затем мысли его вернулись к Непомуку. Если палач не ошибся, то, возможно, скоро он сможет освободить друга и вернуться в Шонгау, к Анне-Марии. Он молча проследовал за живодером в дом, и Михаэль с гордостью вручил ему листок бумаги, перо и чернильницу.

– Вот, возьми, – сказал он при этом. – Это Маттиаса. Он пишет иногда что-нибудь, если я его не понимаю. Сам-то я только и могу, что имя свое начеркать. Чтоб со скотины кожу снимать, больше и не надо. Не то что вы, палачи, хотя и вам кожу сдирать приходится… с людей…

Он рассмеялся и вышел обратно к мертвому теленку.

Якоб тем временем сел за шаткий стол и вывел несколько строк ровным почерком. Послание было коротким и написанным на клочке бумаги, но Куизль надеялся с его помощью выманить получателя из норы.

Палач аккуратно сложил листок несколько раз и снова отправился к монастырю, чтобы оставить письмо в нужном месте.

Это письмо предназначалось ведьмаку.

Преследуемая ревущим чудовищем, Магдалена мчалась с детьми по полю недалеко от Андекса.

Симон запихал себе в рукава колосьев, и они торчали теперь, как длинные щупальца. Он мотал головой, время от времени приглушенно рычал и с ревом продирался через низкий кустарник на краю поля.

– Медведь! – визжал трехлетний Петер и запутался в собственных ногах. – Папа – злобный медведь!

– Скорее уж глупый мишутка, – ответила Магдалена и помогла сыну подняться. – К тому же до медведя ему немного роста не хватает.

Маленький Пауль смотрел на отца, словно сомневался еще, действительно ли тот превратился в чудовище, и показывал на него перепачканным в бузинном соке пальцем. Симон между тем уже присел перед детьми.

– Папа добрый медведь? – спросил Пауль испуганно.

Симон кивнул и с улыбкой раскинул руки.

– Самый добрый медведь во всем лесу. Тебе нечего бояться.

После приезда судьи из Вайльхайма они отправились вчетвером на прогулку и вышли к полям вокруг Андекса. Впервые за долгое время их семья была в сборе – без паломников и ворчливого тестя, который снова преследовал ему одному известные цели. Мягко светило июньское солнце, в воздухе стоял запах дыма отдаленных костров, и над полями кружил канюк в поисках неосторожных мышей. До сих пор дети резвились среди маков на краю поля, но когда отец их разъяренным чудовищем выскочил из кустов, настроение у всех упало.

– Разве можно детей так пугать! – вскинулась Магдалена на мужа. – Посмотри только на Пауля! Он онемел от страха!

– Прости… я… я думал, дети развеселятся, – пробормотал Симон и вытряхнул колосья из сюртука.

– Медведь? Папа медведь? – снова спросил Пауль и вцепился в мамину руку.

– Ну, похоже это на веселье? – не унималась Магдалена. – Опять он ночью уснуть не сможет.