Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

– О чем расспросить? – Лекарь, на две головы ниже Куизля, ткнул его пальцем в грудь. – Вы говорили, что знаете, кто украл облатки. Ну, так кто же? Черт возьми, почему у вас каждое слово нужно выпытывать?

Палач ухмыльнулся, но в глазах у него читалась грусть.

– Слова выпытывать – это по моей части, – ответил он тихо. – Когда вы мне понадобитесь, я все вам расскажу. А до тех пор чем меньше вы знаете, тем лучше. Иначе додумаетесь до какой-нибудь глупости.

Без лишних слов палач растолкал стоящих рядом паломников и двинулся прочь стремительным шагом – словно корабль рассекал беспокойные волны. Симон с Магдаленой провожали взглядами его массивную фигуру, пока он не смешался с толпой.

– Куда ушел дедушка? – спросил Петер и недовольно дернул Магдалену за руку. – Почему он опять ушел, мама?

Женщина вздохнула.

– Дедушка твой – тот еще упрямец. Уж если вобьет что-нибудь себе в голову, то сам папа римский его не остановит… – Она наклонилась к старшему сыну и задумчиво погладила его по волосам. – Можешь сделать мне одолжение? Когда вырастешь, не становись таким же самодуром. – И невольно улыбнулась. – Хотя боюсь, что это у нас семейное.

Куизль проталкивался среди многочисленных зевак и паломников, а сам при этом бранился себе под нос и в который раз уже называл самого себя тупицей. Он понял наконец, что его так смутило прошлой ночью в доме часовщика. Оставалось только надеяться, что еще не слишком поздно.

Но у сыроварни его ждало разочарование: на посту действительно уже стояли несколько солдат из Вайльхайма. Внушительного роста молодчики в мундирах, вооруженные алебардами и мушкетами, внушали куда больше уважения, чем охотники, сторожившие до недавних пор аптекаря. И все-таки Куизль должен был попытаться проникнуть к Непомуку. Он подумал немного и принял самое наглое из возможных решений.

Палач надвинул капюшон на лицо и с латинскими молитвами на устах двинулся к солдатам; те встретили его недоверчивыми взглядами.

– Эй ты! Черноризец! – гаркнул один из них в посеребренном панцире; вероятно старший в карауле. – Чего здесь забыл?

– Здесь ли содержится монах Йоханнес, называемый также андексским колдуном?

Куизль старался говорить в как можно более властном тоне, он выпрямился во весь свой рост и строго взглянул на каждого из солдат.

– Э… а с кем имею честь? – ответил бригадир, несколько оробев.

– Генрикус Инзисторис из доминиканского монастыря Святой Магдалены в Аугсбурге. Настоятель поручил мне расследовать это дело в интересах церкви.

Ложь была столь очевидная, что лишь своим уверенным видом Куизль надеялся сбить с толку солдата. Вообще-то доминиканцы носили белые туники под черными рясами, и имя палач позаимствовал у одного известного инквизитора. Чтобы не вызвать лишних вопросов, Куизль бодро шагнул к двери.

– Ну, что еще? – спросил он резко. – Оглохли или колдун вам уши уже заговорил?

– Но… но… судья… – замямлил бригадир.

– Его известили. Не беспокойтесь, церковь лишь поможет советами Верховному суду, а все прочее…

Палач резко остановился перед солдатом и уставился на большое родимое пятно на его небритой щеке.

– Этот знак… – с явным беспокойством спросил он. – Давно он у вас?

Бригадир побледнел, поднял дрожащую руку к пятну, а товарищи смотрели на него с любопытством и перешептывались.

– Ну… с детства, то есть… всегда, можно сказать…

Куизль медленно обвел пальцем вокруг пятна.

– Он напоминает во́рона, не находите? Я знавал как-то одну ведьму, у которой был похожий знак. Мы сожгли ее пару лет назад в Ландсберге.

Лицо у бригадира стало теперь белее мела.

– Господи, вы же не думаете… – залепетал он, но Куизль уже протиснулся мимо него.

– Когда речь заходит о дьявольском промысле, о Господе лучше не заговаривать, – сказал он походя. – А теперь открывайте дверь, мне нужно расспросить подозреваемого. Или, может, мне сначала с вами поговорить?

В следующую секунду бригадир откинул засов и отворил дверь. Куизль вошел внутрь и прищурился; потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Наконец он разглядел у противоположной стены Непомука. Узнав друга, монах со стоном поднялся.

– Якоб! – прохрипел он. – Я уж думал, ты меня бро…

– Тсс! – Куизль прижал палец к губам и бросил через плечо: – Я позову, если мне потребуется грубая сила при допросе. А до тех пор оставьте нас одних.

Солдаты с готовностью захлопнули дверь. Затем послышались приглушенные голоса, но бригадир приказал всем замолчать. Палач усмехнулся.