Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

Лекарь до поздней ночи изучал Андексскую хронику. Лицо у него стало бледным, под глазами темнели круги, но, как это часто бывало, чтение старинных книг привело его в состояние крайнего возбуждения.

– Среди прочих святынь там есть крест Карла Великого и подвенечное платье святой Елизаветы, – рассказывал он с воодушевлением. – Но наибольшую ценность представляют, конечно, три святые облатки! Они хранились здесь еще во времена, когда здесь стояла крепость, а с тех пор прошла не одна сотня лет. Когда крепость разграбили, облатки вместе с остальными реликвиями спрятали, и только потом, гораздо позднее, их чудом разыскали вновь. С тех пор их держат в той часовне под хорошей защитой в серебряной дароносице весом в восемнадцать футов. Она одна только стоит, наверное, как бо́льшая часть этого монастыря.

– И что придает этим облаткам такую ценность? – спросила Магдалена, по-прежнему обмазывая тряпки клейкой мазью.

Симон наморщил лоб и попытался припомнить.

– Ну, две из них восходят предположительно еще к папе Григорию, который якобы обнаружил на них знак Божий. Позднее папа Лев добавил к ним еще одну – на ней проявилась, как утверждают, кровавая монограмма Иисуса Христа. Поэтому со дня основания монастыря сюда каждый год приходят тысячи паломников, чтобы посмотреть на святыню в Праздник причастия. Говорят, Господь услышит тебя лишь в том случае, если молиться перед ними достаточно долго.

– Тебя послушать, так не очень-то ты и веришь во все это, – ответила насмешливо Магдалена. – Мы сами не для того разве пришли в Андекс, чтобы помолиться перед облатками?

– Признаться честно, я прельстился возможностью провести целую неделю с тобой, без малышей. Как раньше… – Лекарь вздохнул. – А в итоге не только детей получил, но и ворчливого тестя в придачу.

– До сих пор мой отец всегда что-нибудь придумывал, – возразила Магдалена с улыбкой. – Радуйся, что он пришел.

– Может, ты и права… – Симон вдруг просиял. – Теперь я, по крайней мере, знаю кое-что об этой болезни. Сегодня утром я снова заходил в аптеку, взять кое-каких трав. Приор и его люди действительно все там вверх дном перевернули, чтобы найти какие-нибудь колдовские растения. Остальное они, слава богу, не тронули. – Он ухмыльнулся. – В шкафу у Непомука я нашел, помимо всего прочего, иезуитов порошок. Поистине лучшее лекарство против лихорадки! Правда, хватит там только на одну порцию… А среди его книг я отыскал вот это.

Лекарь достал толстый, переплетенный в кожу фолиант.

– Это книга некоего Джироламо Фракасторо, и в ней описаны те самые симптомы, которые мы теперь наблюдаем. Усталость, головная боль, лихорадка, а также красные точки на груди и обложенный желтым язык.

– А твой синьор Фракасторо не пишет, как эту болезнь можно вылечить?

– Э… так далеко наука, к сожалению, еще не зашла, но…

– Боюсь, придется твоим объяснениям немного подождать, – перебила его Магдалена. – Судя по тому, как заглядывает к нам отец, он пришел явно не затем, чтобы беседовать с нами о лекарствах.

Она кивнула на дверь: палач как раз переступил порог и, точно громадный корабль, двинулся, пригнувшись, в их сторону. Вид у него был крайне угрюмый.

– Нам надо поговорить, – проворчал Куизль. – Случилось нечто непредвиденное. И уверен, это связано с нашими убийствами.

Спустя четверть часа Симон и Магдалена сидели на ограде неподалеку от лазарета, а палач беспокойно расхаживал перед ними из стороны в сторону. Не вдаваясь в подробности, он рассказал им о пропаже святых облаток и разговоре, услышанном в сокровищнице. Для немногих проходивших мимо паломников все выглядело так, словно сердитый монах выговаривал двум пилигримам.

– Но… это же ужасно! – прошептала Магдалена. – Если облатки не найдут до праздника, люди наверняка решат, что их украл голем. И весь Андекс превратится в колдовское сборище!

– Может, именно этого и добивается этот полоумный, – отозвался Симон.

Магдалена взглянула на него вопросительно:

– Так ты считаешь, что между убийствами, исчезновением Виргилиуса и пропажей облаток существует связь?

– Во всяком случае, это было бы в духе нашего незнакомца, – пожал плечами Симон. – Этот сумасшедший явно хочет породить панику среди паломников. Сначала убийства и автомат, теперь эта кража… Надо подумать, чего безумец этим добивается.

Куизль остановился и вытер вспотевший под капюшоном лоб.

– Панику породить? Не уверен, – пробормотал он. – Возможно, тут замешано нечто совершенно иное. Не забывайте, Виргилиус говорил, что проклятые эксперименты могут кого-то заинтересовать. Я, во всяком случае…