Тесс Герритсен - Химера

Его мышцы одновременно скрутил сильнейший спазм. Ноги принялись молотить по койке. Если бы не сдерживающие ремни, он бы метался по всему модулю.

– Желудочковая тахикардия продолжается! – воскликнула Эмма.

В модуль влетела Диана.

– Чем я могу помочь? – спросила она.

– Подготовьте лидокаин! – велела Эмма. – Ящик с пометкой CDK, [24]справа!

– Нашла.

– Он не дышит! – крикнул Николай.

Эмма схватила ручной респиратор и крикнула:

– Николай, придержи меня!

Он укрепил ноги на противоположной стене, подперши Эмму спиной, чтобы той было удобнее накладывать кислородную маску. Провести сердечно-легочную реанимацию непросто и на Земле, а в условиях микрогравитации это просто кошмар: серия сложных акробатических трюков, постоянно уплывающее оборудование, спутывающиеся в воздухе трубки, выскальзывающие из рук шприцы, наполненные драгоценными препаратами. Даже надавить на грудь пациента и то сложно – вас может отбросить к противоположной стене. Экипаж практиковался в выполнении этих действий, но никакая тренировка не способна подготовить к беспорядочному движению людей в замкнутом пространстве, к лихорадочной попытке спасти умирающее сердце.

Закрыв рот и нос Кеничи маской, Эмма сжала грушу ручного респиратора, подавая кислород в легкие. Линия ЭКГ продолжала метаться по экрану.

– Ввожу внутривенно одну ампулу лидокаина, – объявила Диана.

– Николай, еще разряд! – крикнула Эмма.

Немного поколебавшись, космонавт потянулся за дефибриллятором, приложил его к грудной клетке Кеничи и пропустил разряд. На этот раз сердце Кеничи пронзили двести джоулей.

Эмма бросила взгляд на монитор:

– У него фибрилляция желудочков! Николай, начинай массаж сердца. Я буду интубировать!

Николай отпустил дефибриллятор, и тот уплыл прочь, покачивая проводами. Укрепив ноги на противоположной стене модуля, он собрался надавить ладонями на грудину Кеничи, но внезапно отдернул руки.

Эмма посмотрела на него:

– Что случилось?

– Грудная клетка. Посмотрите!

Кожа на груди Кеничи пульсировала и извивалась. Там, где с ней контактировали электроды дефибриллятора, образовались две выпуклые окружности, от которых расходились круги, как бывает, если бросить в воду камень.

– Асистолия! – раздался голос Джека у Эммы в наушниках.

Николай продолжал потрясенно смотреть на грудную клетку пациента.

Эмма заняла место Николая, опершись о его спину.

«Асистолия. Остановка сердца. Если не сделать массаж сердца, он умрет».

Эмма не чувствовала ничего необычного, никакого движения. Просто кожа, обтягивающая анатомические ориентиры грудины. «Фасцикуляция, – пронеслось у нее в голове. – Это она. Другого объяснения нет». Закрепившись, Эмма начала надавливать на грудь пациента; ее руки заменили сердце Кеничи, качая кровь к жизненно важным органам.

– Диана, ампулу эпинефрина внутривенно! – приказала Эмма.

Диана впрыснула лекарство в капельницу.

Они посмотрели на монитор в безумной надежде увидеть там световое пятно.

– Вскрытие необходимо, – произнес Тодд Катлер.

Директор управления летных экипажей Гордон Оби бросил на него раздраженный взгляд. Некоторые из собравшихся в конференц-зале закивали в знак согласия, ведь Катлер констатировал очевидное. Конечно, вскрытие будет.

Более десятка людей собралось на это экстренное заседание. Меньше всего их заботило вскрытие. Оби беспокоили более насущные проблемы. Будучи человеком немногословным, он вдруг оказался в некомфортной ситуации: стоило появиться на публике, к нему тут же устремлялись репортеры с микрофонами. Начался мучительный процесс – все искали виноватого.

Оби пришлось взять на себя часть ответственности за трагедию: ведь именно он утверждал кандидатуру каждого члена экипажа. Если экипаж не справился с задачей, то, по сути, это был промах Оби. Он предложил Эмму Уотсон в качестве кандидата замены, и теперь этот поступок казался серьезной ошибкой.

Так, по крайней мере, было заявлено на заседании. Как единственный врач на МКС, Эмма Уотсон должна была понимать, что Хираи умирает. Его можно было спасти, немедленно эвакуировав на корабле аварийного спасения. Теперь к ним летел шаттл, и спасательная операция стоимостью несколько миллионов долларов превратилась в рейс труповозки. Вашингтону нужны козлы отпущения, да и зарубежная пресса постоянно задает опасный политический вопрос: «Неужели и американскому астронавту позволили бы вот так просто умереть?»