Валерий Воскобойников - Картины из села Гаврилова

Он отполз в сторону и снова лёг за кустом.

Прошло ещё немного времени, люди внутри машины завели двигатель, включили ближний свет, и машина медленно тронулась.

Саша бежал, продираясь через кусты, на холм, к домам. Навстречу ему мчался Федя, крутя велосипедные педали и включив фару.

— Снова в музей залазили! — сказал он. — Хватай велосипед, мы им сейчас наперерез.

— Я выхлопную трубу забил.

Откуда-то со стороны появилась Света, тоже на велосипеде.

— Он им глушитель забил, может быть, остановятся! — сказал ей Федя.

Втроём поехали они по неширокой утоптанной тропе, освещая её фарами.

— Сейчас обгоним! — говорил Федя. — Дорога петляет, а тропа прямая. Ещё метров двести через лес, и всё.

Из леса они выскочили прямо к дороге и далеко впереди увидели яркий свет.

— Едут! — зло сказал Федя. — Тащи деревья поперёк.

Ребята выволокли поперёк шоссе сначала одно, потом второе, третье дерево… Но машина вдруг остановилась, не доехав до завала. Потом дёрнулась и остановилась опять.

— Твой глушитель подействовал! — обрадовался Федя.

Тут с противоположной стороны показался новый огонёк. Сначала он мигнул вдалеке и скрылся, потом стал приближаться и светить всё ярче. Это на своём милицейском мотоцикле спешил Гоша.

— Бежим к машине, чтобы чего не спрятали! — скомандовал Фёдор.

У машины с открытым капотом двое людей копошились в двигателе. Гошин мотоцикл осветил их ярко, потом фара погасла — это Гоша остановился перед поваленными деревьями. Потом Гоша перескочил через деревья, спокойно пошёл на машину, приблизился почти вплотную и, включив длинный фонарь, сказал командирским голосом:

— Всем стоять! Руки вверх! Инспектор Гаврилов!

Двое у раскрытого капота растерянно подняли руки.

— Ребята, ко мне! — скомандовал Гоша, не поворачивая головы.

— А ведь это Георгий! — сказал вдруг тот, что был прежде Рыжебородым. — Георгий, а я тебя узнал!

— Молчать! — скомандовал Гоша. — Выяснением личностей займусь позже. — И вдруг спросил неуверенно: — Антоха, что ли?

— Я! — обрадовался бывший Рыжебородый. — Узнал? Я всё думал, неужели никто не узнает? А это брат жены моей, а жена в машине. Чего-то у нас тут двигатель глохнет.

— Отойти от машины, ключи бросить детям! — снова посуровел Гоша. — Что делали в деревне, зачем лазали в музей?

— Ты ему скажи, чтоб он свой наган убрал, — заговорил второй, в цветастой рубашке, — мы же не воры.

— Гош! Ты не волнуйся, расскажем, если поклянётесь хранить тайну, — крикнул бывший Рыжебородый и тоже опустил руки.

— Ладно, — и Гоша убрал пистолет в карман. — Рассказывайте, зачем лазали в музей? Там всё цело?

— Да цело, цело, не волнуйся. Даже кой-что прибавилось!

Милиционер Гоша вынул из тонкого кожаного планшета чистый лист бумаги и стал записывать показания бывшего Рыжебородого.

ПОКАЗАНИЯ

Я, Антон Гаврилов, в присутствии инспектора милиции Георгия Гаврилова, жены своей Натальи Гавриловой, её брата Петра Верёвкина и трёх несовершеннолетних: Светланы, Фёдора и Александра Гавриловых, заявляю, что приезжал в деревню Гаврилово на автомобиле «Жигули» без злого умысла. В этой деревне я родился, рос и учился до двенадцати лет. Обучаясь в третьем классе Гавриловной школы и находясь в глупом возрасте, я взял поиграть знаменитую указку Елизаветы Антоновны, а когда её хватились, то я испугался вернуть её на место, потому что подумали бы на меня, что я вор. А ещё, обучаясь во втором классе той же школы и находясь в ещё более глупом возрасте, я испортил картину на стене своей подписью «Антоха Г.».

Проживая с двенадцати лет в столице нашей родины Москве и постоянно стыдя себя за поступки, совершённые в раннем глупом возрасте, я однажды поклялся исправить всё содеянное. С этой целью я обучался в художественном училище, дабы уметь смывать надписи на картинах, а также занимался альпинизмом, дабы лазать по крышам.

Купив бороду рыжего цвета и такой же парик, я прибыл в деревню из столицы нашей родины города Москвы и неузнанным прокрался в учительскую школы с целью положить на место знаменитую указку Елизаветы Антоновны, но едва не был застигнут на месте действия милицейским инспектором Георгием Гавриловым, бывшим моим одноклассником. С целью смывания глупой надписи на старинной картине я влез в музей вторично, и теперь картина сама по себе, а подписи нет».