Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Чем могу быть полезным столь внушительному обществу? – Синельников поднялся со стула и во взгляде настороженность взяла вверх над безразличием.

– Статский советник Путилин, – представился Иван Дмитриевич, – начальник петербургской сыскной полиции.

– Весьма рад, – но глаза Тимофея не выражали радости, а только теперь появился безотчётный страх, – но все—таки чем могу быть полезен.

– Тимофей Игнатьич, я давно горю желанием личного знакомства, но к сожалению, не попадалось достаточного повода, вот и сейчас решил лично быть представленным.

– Я не понимаю, – прошептал хозяин, не зная куда деть в руки и, наконец, сунул в карманы синей бархатной куртки, в которую был одет, потом обвел глазами присутствующих. – здесь какая—то ошибка. Господа.

– Отнюдь, – спокойно произнес Путилин. – разрешите присесть?

– Пожалуйста, но…

– Тимофей Игнатьич, – Иван Дмитриевич опустился на стул и, обернувшись, обратился к Соловьеву, – Иван Иваныч, дайте бумагу, – после того, как надворный советник достал из черной кожаной папки серый лист и протянул начальнику сыскной полиции, тот не читая, положил на стол перед Синельниковым, – согласно этого постановления я вынужден сделать в вашей квартире обыск.

– Это какая—то нелепая ошибка, – произнес побледневший Синельников, – я никогда не сделал ничего предосудительного.

– Полно вам, – теперь уже жестким тоном процедил Путилин, – вам ли говорить об ошибках. Иван Иванович, приступайте.

Синельников смахнул рукой выступившую на лбу испарину и в бессилии опустился на стул.

– Господин Синельников. – сказал Соловьев, поначалу словно собравшись с мыслями или не хотел зачислять убийцу в господа», но подавив в себе неприязнь, продолжил, – все ли вещи находящиеся в вашей квартире принадлежат вам?

– Увы, я здесь временный жилец, – взгляд Тимофея скользил по кабинету, выискивая, что может привлечь внимание сыскных агентов, сразу же иметь возможность отказаться, не мое, а там пусть разбираются. Хозяин, господин Власов, разве ж упомнит, что там осталось от прежних жильцов, – мои книги, носильные вещи, вот, пожалуй, и весь мой скарб.

Через четверть часа на столе появилась заветная шкатулка, надежда на будущее.

– Это ваше?

Синельников исподлобья посмотрел на обитый медными полосками невзрачными потемневшими от времени предмет, соображая, что ему сказать, но потом вспомнил, что там расписки с его именем, письма, тяжело вздохнул:

– Да, это мое.

– Что там находится?

И Тимофей перечислил.

– Разрешите ключ?

Синельников снял с шеи простой витой шнурок и протянул Соловьеву, тот вставил ключ в щель замка и ив кабинете раздался сухой щелчок. Иван Иванович посмотрел на Путилина, который пожал плечами и, предвосхищая вопрос. Сказал:

– Иван Иванович, это ваше дело, действуйте.

Надворный советник перебрал несколько бумаг и нашел искомую за подписью Задонского, в числе нескольких других передал письмоводителю, ведущему протокол обыска:

– Присовокупите к списку изъятого в ходе обыска.

Письмоводитель, не произнеся ни слова, только кивнул.

– В чем меня обвиняют? – наконец, подал голос Синельников, обращаясь как буд—то бы ко всем, но пронзительный взгляд был устремлен на Путилина.

– Об этом мы поговорим в сыскном отделении.

– Я арестован?

Иван Дмитриевич выдержал немую паузу и потом кивнул надворному советнику, что можете ознакомить с постановлением.

– Да, – опять Соловьев открыл папку и достал второй лист, подписанный товарищем прокурора, – вы арестованы.

– И в чем собственно меня обвиняют?

– Пожалуйста, прочтите.

– Я не грамотный, – бросил в раздражении Синельников, – читайте сами.

– Тимофей Игнатьич, имея такую библиотеку, письменный прибор. – надворный советник указал рукой, – и как я вижу недописанный лист бумаги у вас на столе, – укоризненно пожурил Соловьев, – а еще говорите о неграмотности.

– Давайте. – протянул руку Синельников.

Через несколько минут лицо его еще более побледнело, на щеках заиграли желваки.

– Это все ложь, – и он бросил лист серой бумаги, перечеркивающей все его планы, на стол, – и вы можете доказать?

– Постараемся.

– Наслышан я о сыскной полиции, но чтобы честного человека…

– Поговорим об этом в другом месте, – Путилин прервал тираду Тимофея, резко вставая со стула, который зашатался, но не упал.