Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Пропустите, – распорядился Путилин и медленно, переступая со ступеньки на ступеньку, продолжил подниматься наверх. Его догнал более молодой Сергей Евграфович, начал тихо жаловаться, что, мол, он спешил, а его таким манером встречают, не порядок.

– Как же вы меня догнали?

– Иван Дмитрич, вы, как и прежде, предпочитаете ходить пешком, нежели прокатится с ветерком.

– Вы правы, мне более по нраву пешие прогулки, когда они не мешают службе.

– А я вот грешен, люблю, когда ветер в лицо и глаза закрываются от резкого морозного воздуха и чтобы непременно дух захватывало.

– Прошу, – Путилин открыл дверь, пропуская впереди себя гостя, – таким прекрасным чаем попотчивать вас не могу, но то, что он горяч, ручаюсь головой, – произнес хозяин кабинета.

– Покорно благодарю, Иван Дмитрич, но как вы понимаете, я не за этим приехал к вам.

– Это я понимаю, – Путилин повесил пальто и прошел к излюбленному креслу, – вы раздевайтесь, Сергей Евграфович, взопреете в такой наряде, – Иван Дмитриевич указал на тяжелую шубу из медвежьего меха с бобровым воротником.

– Благодарю за заботу.

– Присаживайтесь, Сергей Евграфович.

Задонский присел на краешек стула, не зная куда деть непослушные руки, которые были в состоянии лежать на коленях, а повинуясь нервическому состоянию хозяина то сплетались пальцами, то касались носа, то теребили густые темные волосы.

– Я долго думал, – наконец, нашел смелость произнести Задонский.

– Ой—ли!

– Иван Дмитрич, будьте любезны, не перебивайте меня, иначе я теряю мысль.

Путилин только кивнул головой и приготовился слушать.

– Ваше предложение, – теперь Задонский неотрывно смотрел на руки, словно из них черпал слова, – застало меня врасплох, да, да, именно, врасплох. Я понимаю. У вас есть все веские основания подозревать меня, оступившегося почти десять лет назад, но время идет и теперь я уже не тот, что прежде, и поэтому…

– Прежде, чем продолжите, Сергей Евграфович, я напомню вам, что слышали ли вы, хотя бы один раз, чтобы я кого—то огульно обвинил в преступлении или не без оснований начал следствие?

– Нет, но…

– Теперь послушайте далее, если я пришел к вам, то не без оснований и я не имею желания чинить вам козни и портить вашу репутацию, – Путилин смотрел в глаза Задонскому, решившему поднять взгляд на хозяина кабинета, но тут же опустил, – я хочу вывести на чистую воду убийцу, понимаете, убийцу, а что до ваших дел, то я не имею намерения организовывать судебное преследование, хотя вы сами знаете, что мне нетрудно это сделать, тем более мы живем в одном городе, где нет тайного, а есть вещи, которые хотят скрыть, но все тайное всегда выходит наружу. Надеюсь, вы поняли мое предложение правильно.

– Да, Иван Дмитрич, – после некоторого молчания произнес Задонский, за мгновение перебравший в голове множество вариантов, но самый безопасный получался в помощи Путилину. Не дай Бог, его рассердить, тогда стоит искать место потише, а переезжать из облюбованного города, который приносит немалый доход не хотелось, ведь не даром говорят, свято место пусто не бывает. Съедешь, а на твое место уж трое с ложкой. Издалека не получится делами заниматься, вот и остается, помочь Ивану Дмитриевичу. – я в вашем распоряжении, но лелею надежду, что мое бескорыстие не обернется во вред мне?

– Отнюдь, я избавлю вас не только от неприятностей, но и не позволю, чтобы ваше имя упоминалось ни в суде, ни тем более, в газетах.

– Благодарю, теперь—то вы мне расскажите о том, в какое приключение я буду втянут

– Всенепременно.

С Задонским Иван Дмитриевич говорил почти час, необходимо было предусмотреть даже мелочи, чтобы и преступника раньше времени не вспугнуть, и Сергея Евграфовича невольно не подставить под удар. Путилин всегда держал данное слово и теперь лучше предугадать даже лишнее, чем потом, как говорится, кусать локти.

За время разговора несколько раз в кабинет заглянул Иван Андреевич Волков. Ему Путилин сказал подождать, но время текло.

– Иван Андреич, как самочувствие, – начальник сыскной полиции поднялся с места и пошел навстречу коллежскому асессору, – что ж вы? Вам же прописан доктором покой?

– Покой – это самое ужасное, что прописывают доктора, – с улыбкой отозвался Волков.

– Н после вашего приключения…

– Иван Дмитриевич, не стоит об этом, я пришел по другому вопросу.

– Что ж мы стоим!