Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль

Дом господина Глазунова, в котором снимал квартиру Задонский, фасадами выходил и на Большую Мещанскую, недавно переименованную в Казанскую, но так и сохранившую до сего времени у обывателей старое название, и на Зимин переулок.

Четырехэтажное здание голубого цвета выделялось их серых петербургских своей нарядностью и большими окнами, с какой—то удалью смотревшими на проходящий народ. Квартиры были недешевы даже по столичным меркам, но Сергей Евграфович мог себе позволить такую блажь. Жил он с женой Серафимой Петровной, женщиной около тридцати лет, которая только и знала о муже, что он присяжный поверенный. Детей им Бог не дал, видимо, за грехи господина Задонского, который собственно и не стремился обрести наследников.

Дверь открыла молодая девушка:

– Что вам угодно, сударь? – произнесла она с непременной улыбкой домашних слуг.

– К господину Задонскому, – коротко сказал Путилин и снял шапку.

– Как о вас доложить?

– Путилин. – потом добавил, – Иван Дмитриевич Путилин по частному делу.

– Прошу подождать. – девушка пропустила начальника сыска в коридор, приняла от него пальто, шапку, трость и указала на роскошный стул, обитый шелком с вышивкой. Сама же пошла докладывать господину Задонскому.

Через минуту на пороге появился и сам хозяин.

– Иван Дмитрич, Иван Дмитрич, – беспрестанно повторял Задонский, – какая честь принимать столь большого гостя.

– Благодарю покорно, – отвечал с задумчивой улыбкой Путилин. – А познакомиться с вами буду рад.

– Иван Дмитрич, а разве ж мы не знакомы? – Искреннее удивление читалось на лице хозяина.

– Разве при тех, – Путилин запнулся, – трагических для вас обстоятельствах это можно считать знакомством? Так мимолетная встреча.

– Иван Дмитрич, ну что ж мы стоим, прошу в мою обитель, – и Сергей Евграфович указал рукою на открытую в дверь.

В гостиной на кресле сидела женщина с печальными глазами и усталой улыбкой.

– Разреши, голубонька, тебе представить Ивана Дмитрича Путилина. Давнего знакомого, а это моя жена – Серафима Петровна.

– Очень приятно, – начальник сыска подошел к женщине и галантно поцеловал безвольную бледную руку, – очень приятно, – потом повернул голову и произнес. – не хотелось бы мешать вашему уединению, поэтому не могли бы мы, Сергей Евграфович, поговорить с вами конфиденциально?

– Конечно, прошу простить, душенька, но у нас с Иваном Дмитричем дела.

Женщина не произнесла ни слова.

– Иван Дмитрич, покорно прошу пройти в мой кабинет. Душенька, распорядись, чтобы нам принесли чаю. Вы не будете против? – Он обратился к начальнику сыскной полиции.

– Отнюдь, – снисходительно улыбнулся Путилин, сцена в доме напоминала скорее фарс, нежели настоящую жизнь, и прошел вслед за присяжным хозяином в кабинет.

– Садитесь, Иван Дмитрич, – Задонский заискивающе склонился в полупоклоне, – сделайте милость. Да. Да, в это кресло. Оно наиболее удобно, и потом с той же улыбкой добавил, – чем обязан такому визиту?

– Нужда.

– Нужда? – Заинтересовано произнес Сергей Евграфович и сам присел на стул.

– Именно нужда в том, чтобы однажды сбившийся с честного пути человек не стал пособников преступника, у которого руки обагрены невинной кровью.

– Ужасные вещи рассказываете, Иван Дмитрич, вы же знаете мои руки чисты.

– Да, это было ранее, а сейчас, увы, могу усомниться…

Слова Путилина прервал стук в дверь, которая приоткрылась и вошла девушка с подносом.

– Ставь быстрей, – с нервическим выражением в голосе произнес Задонский, и указал рукой на стол.

Когда дверь тихонько закрылась, Сергей Евграфович изменился в лице и из нетерпеливого оно опять преобразилось в льстивое.

– Что вы изволили только что сказать?

– Я говорю, не очень приличествует пятнать свое имя, – Иван Дмитриевич поперхнулся, но продолжил, – ставя рядом с убийцей.

– Я совсем отказываюсь вас понимать, господин Путилин, не говорите загадками.

– Хорошо, но надеюсь, что наш разговор будет похоронен в этом кабинете.

– Иван Дмитрич, – обиженно произнес Задонский, – можете не сомневаться.

– Я не хочу ворошить прошлое…

– Иван Дмитрич, – с укоризной в голосе произнес хозяин.

– Я не хочу ворошить прошлое, – настойчиво повторил Путилин, – пусть оно останется на совести каждого из нас, но теперь, Сергей Евграфович, вы можете попасть в неприятную ситуацию.

– Да говорите же, сударь, не тяните. Ни одно сказанное слово не выйдет из стен моего кабинета.