Нэнси Розенберг: Месть

Лили начала шарить в сумочке в поисках еще одного четвертака, чтобы позвонить Джону, но потом передумала и закрыла сумочку. Она обязательно пожалуется ему, что Шейна постоянно болтает по телефону и совсем не занимается, Лили просто не сможет удержаться. Джон повесит трубку, пойдет в комнату Шейны и передаст ей, что мать велела прекратить болтать по телефону. Сам бы он ей этого ни за что не сказал и не скажет, обязательно сошлется на Лили. Он еще, пожалуй, добавит, что мать велела ей убрать в комнате, а то она утонет в мусоре. Это будет произнесено очень кстати и вроде бы невзначай. Если его слова не подействуют и Шейна не выразит своего недовольства, он напомнит, что когда-то мать сказала, что ей придется стать официанткой, если она и дальше будет продолжать так пренебрегать своими занятиями и не будет готовиться к поступлению в колледж. Такие замечания, которыми иногда обмениваются между собой нормальные родители, никогда не достигают ушей ребенка. Но Джон все передавал Шейне, и не только это. Иногда он просто лгал ей.

Ему стоило быть поверенным, думала Лили, пробираясь к своему месту сквозь толпу, заполнившую бар, оправляя юбку и одергивая жакет. Ему бы быть адвокатом или юрисконсультом по бракоразводным делам.

На своем месте она обнаружила еще один бокал «Маргариты», рюмку текилы и Ричарда Фаулера. Она отставила рюмку в сторону и пригубила «Маргариту». Ее волосы свободно падали на глаза, а она в это время исподволь рассматривала Фаулера от ботинок до макушки. Это основательный человек, подумала она, человек с убеждениями, настоящий воин. Этот не будет драться, заслоняясь ребенком, как щитом. Это не тот человек, который удовлетворяется скучной правительственной работой в течение тридцати часов в неделю, а все остальное время позволяет жене тащить груз семьи, слоняясь по дому без дела. Он не был таким мямлей, как Джон. Гнусавый ньюйоркский выговор Силверстайна доносился от соседнего стола. Он бросал себе в рот попкорн и пытался одновременно разговаривать. Четыре зернышка из пяти упали на пиджак и на пол. Даффи, кажется, уже ушел домой.

— У вас великолепные волосы, — сказал Ричард. — Я и не думал, что они такие длинные, вы же никогда на службе не носите их распущенными.

Он протянул руку и коснулся ее волос, накрутив локон на палец.

— Носить в нашем департаменте распущенные волосы было бы непрофессионально. Я и сама не знаю, почему я до сих пор не постриглась. Наверное, мне не хочется расставаться со своей юностью или что-нибудь в таком роде.

Она попыталась глубоко вздохнуть. Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Он был так близко.

Фаулер убрал руку от ее волос. Лили хотелось взять его за руку и вернуть ее на свои волосы, ощущая их наэлектризованность, ей хотелось, чтобы его пальцы гладили ее лицо, ее тело, но момент был упущен. Через весь зал к ним направлялся частнопрактикующий адвокат Лоуренс Боденхем. Новым писком моды среди частнопрактикующих адвокатов являлись длинные, до плеч, волосы, а у Боденхема они даже были завиты на кончиках. Подойдя к столу он пожал руку Лили.

— Вы Лили Форрестер, верно? — спросил он. — Лоуренс Боденхем.

— Да, это я, — ответила Лили, желая только одного — чтобы этот человек поскорее ушел, а она придумала бы что-нибудь значительное, что могла бы с небрежным видом выложить Фаулеру. Особенно ей хотелось этого теперь. Она выпила изрядное количество текилы, и в крови у нее бушевало фальшивое алкогольное мужество. Она не подала ему руки, и он опустил свою.

— Я представляю Дэниела Дютуа, по делу номер 288, и у меня возникли некоторые проблемы с Кэрол Абрамс, которая вела расследование.

Лили знала это дело только понаслышке и весьма смутно. Ричарду, очевидно, оно было хорошо известно, он презрительно посмотрел на адвоката. Дело два-восемь-восемь касалось растления. Жертвой был десятилетний мальчик, обвиняемым — столп общины, что называется — Большой Брат.

— Вы меня помните? — резко спросил Ричард. — Если у вас возникли какие-то проблемы, Боденхем, то обратитесь к судье. Или почему бы вам не позвонить домой Батлеру по своему роскошному радиотелефону прямо из новенького «порше»? Батлер прямо-таки обожает вас, ребят, которые зарабатывают по двести тысяч кусков в год, защищая в суде чудесных парней, которые любят иметь маленьких мальчиков.

Боденхем отошел на безопасное расстояние, прежде чем ответить.

— Я слышал, что вы снова вернулись в отдел, где будете подписывать квитанции штрафов пьяных водителей и передавать дела окружным прокурорам, которые не отличают своих задниц от колодезных скважин. Это действительно повышение, с которым вас можно поздравить.