Иван Петров - Балашихинское шоссе

– А что про этих баб слышно? – спросил он.

– Это студентки или вроде того. В Москве в какой-то общаге живут. Зэки награбленное барахло скинули, и поехали на бабки кутить 18 18 «Кутить» – проматывать деньги. . Зацепили этих баб, угостили выпивкой, «хи-хи, ха-ха», поехали «на дачу». Вот и приехали. Им, небось, нравится, что мужики забористые, при деньгах. А когда понимают, что придётся раздеваться, сразу делают невинные лица, да уже поздно. Одну изнасиловали, вторая рыпаться 19 19 «Рыпаться» (жарг.) – сопротивляться, давать отпор. начала, так её, вон, как этот ухарь 20 20 «Ухарь» – человек бойкий, задорный, бесшабашный, «безбашенный». Здесь использовано в негативном значении, т.е беспредельщик, не признающий никаких законов и принципов, вышедший за рамки приличия и морали, перешедший грани разумного. измордовал 21 21 «Измордовал» – сильно избил. .

– Жалко парня, – сказал Володя со вздохом.

– Им всё равно кого. Я же говорю: беременную бабу замочили вместе с мужем. За просто так могут укокошить любого. Беспредельщики. Бешеные звери.

– Точно. Да, что ты ёрзаешь на месте, как шибзик 22 22 «Шибзик» – сухой, маленький, тощий, невзрачный, болезненного вида человек. ?

– Ничего. Просто озяб 23 23 «Озяб» – почувствовал холод, замерз. .

Володя усмехнулся:

– Видать, напугали тебя эти рассказы. А что баба, которая была с ними? Её нашли?

– Не знаю.

– Хоть одного взяли.

– Менты его не «расколют», – сказал Фома, – Хотя ему «вышак» 24 24 «Вышак», «вышка» – высшая мера наказания в СССР – расстрел. светит! Может, и заговорит, чтоб смягчили приговор. Только на зоне, если узнают, что он своего ментам сдал, сразу замочат. Ему всё равно крышка. Небось, бесится, что взяли его из-за простых пацанов. Они этого так просто не оставляют, дружкам на воле передадут, что надо. Так, что будь начеку!

Володя посмотрел на друга и покачал головой.

– И теперь мы должны озираться по сторонам? Они будут гулять, насиловать баб, убивать нормальных ребят, творить, что хотят, а мы хвост подожмём: «Ничего не видим, не слышим, не знаем, только нас не трогайте», так что ли? Да ты сам, Фома, его в том доме едва не измочалил, а теперь чего зассал?

– Я не зассал. Просто, там я думал, что это пьяные деревенские мужики, а не зэки. А с зэками тягаться у нас с тобой кишка тонка! Посмотрю я на тебя, когда подстерегут за углом. Пырнут ножичком – оглянуться не успеешь! Мне неохота в подворотне валяться с перерезанным горлом.

– Выходит, если бы ты знал, кто они такие, то драться не полез бы, даже вместе со мной? – спросил Рева. – А если бы они над твоей женой надругались, а потом убили, ты тоже в сторонке бы стоял? Ты меня удивляешь!

Фома усмехнулся, но без тени обиды, поэтому даже не ответил. Володя говорил без запальчивости и бахвальства. В противном случае – грош цена его словам. Сёма понимал, что, по большому счёту, Рева прав. Гневные и раздражительные ноты редко звучали в голосе Володи. Уверенный и спокойный тон, которым тот говорил, убедил Фому. Если бы он так давно не знал друга, то желал бы убедиться, как на самом деле повёл бы себя тот в критической ситуации.

Фома помолчал немного, собираясь с мыслями, потом сказал:

– Рева, а монетку, которую я тебе в тот вечер показывал, помнишь?

– Ну?

– Я потом её опять потерял, – горько ухмыльнулся Фома. – Представляешь?

Володя иронично взглянул на друга.

– Какой тебе прок от неё?

– Я потерял её в том доме во время драки.

Лицо Ревы стало серьёзным.

– Почему ты думаешь, что там? – спросил он.

– Потому, что я видел, как менты её нашли! Я уж потом у себя по карманам шасть 25 25 «Шасть» – здесь: пошастал, залез в карман. ! Нету! Значит, моя! Может, когда тебе показывал, обратно, по привычке, в дырявый карман положил. Мент с пола поднял и другому, старлею 26 26 Старлей (сокр. от старший лейтенант). говорит, мол, это же та самая, из коллекции, вот и улика! Я же тебе сказал, что зэки дачника – коллекционера убили и ограбили. Так вот, это его монетка!

– Вот те раз! – присвистнул Рева.

– А ты думал? А ещё говоришь: «Что ёрзаешь?» На моём месте и не только ёрзать начнёшь! Меня тогда в доме досада за монету взяла. Я, конечно, ни сном, ни духом, вида не подал.

– Погоди, ведь их дал тебе Мазурик!

– Вот именно! Они ему спихнули все награбленные «брюлики» 27 27 «Брюлики» – драгоценности. . Значит, он их знал! Я уже думаю, что неспроста менты подъезжали, когда я с ботаником торговался!