Иван Петров - Балашихинское шоссе

– Ну, что, доигрались? – сердито спросил он. – Говорил я тебе, Лёнька, что твой шебутной 13 13 «Шебутной» (разг.) – беспокойный, неуёмный, озорной, весёлый. характер тебя до добра не доведёт! А ты ещё и с «зелёновскими» связался, вот и влип в историю!

Сергей Степаныч недолюбливал Володю. Впрочем, эта неприязнь была взаимной.

– Что уставился? – задиристо спросил он Реву, когда тот косо исподлобья взглянул на него. – Ты на меня глаза не таращь 14 14 «Не таращь», « таращиться», «пялиться» – смотреть пристально, разглядывать. ! Не напугаешь! И не таких видали! Знаем мы вашу братию – шпана подворотная!

Володя усмехнулся, качая головой.

– А ты не улыбайся, не улыбайся! – не унимался завгар. – Я за тобой давно наблюдаю! Ты у меня на особом счету! Смотри, если хоть одна бумага из милиции на тебя придёт, мигом вышибу с работы!

Товарищ Каблучков был человеком старой закалки. Ему было около пятидесяти лет, но энергии и здоровья у него ещё хватало. Невысокого роста, лысоватый, с едва выступающим брюшком он слыл активистом, любил участвовать на всяких собраниях и выступать на них. Ему нравилось в торжественной обстановке вручать вымпелы 15 15 Вымпел – узкий, часто треугольный вертикальный флаг, подобие наградного знамени отличившемуся сотруднику, коллективу или предприятию за трудовые достижения. отличившимся труженикам или «ставить на вид» нерадивым водителям, выносить им выговора и нарекания. Во всём неукоснительно следовавший предписаниям и инструкциям, он был закостенелый конторщик и бюрократ, только маленького масштаба. Шоферов он постоянно понукал, поскольку был не из их среды и знал, что многие его недолюбливали. На почве общественно-полезной деятельности такой человек, вероятно, проявил бы большой энтузиазм и инициативу.

Неизвестно, чем была вызвана его неприязнь к Володе. Может, он сразу почувствовал независимость в характере Ревеня, и что это человек совершенно иного склада, чем он сам. А, возможно, дурная слава Зелёной улицы сослужила для Володи плохую службу. И хотя за ним не замечалось серьёзных проступков, Сергей Степаныч был твёрдо уверен, что от таких людей добра не жди. А Каблучков являлся и верным слугой, и рупором 16 16 Рупор – расширяющаяся труба для усиления звука для вещания на открытых собраниях вместо микрофона. Здесь – переносное значение, т.е человек, ревностно поддерживающий общепринятое мнение. общественного мнения. Он считал, что власть нужно уважать и чтить в любом её проявлении, начальство всегда право и непогрешимо. Начальству такое рвение и преданность определённо нравились. А вот у Володи, да и многих других такое подобострастие и подхалимство вызывали отвращение.

Рева брезгливо сплюнул вслед уходящему завгару.

В тот же день он столкнулся в дверях диспетчерской с Серёгой Дорофеевым. Тот был не рад этой встрече. Смущённо пряча глаза, он со вздохом молча пожал руку Володе и поспешил уйти. Четвёртый член их тогдашней кампании, Паша сказал позже Ревеню, что на Серёгу «надавили» не без участия завгара, и он теперь ходит «тише воды – ниже травы». Хоть он и остался в тот вечер во дворе у Лёньки, о нём, как участнике этой истории умалчивали.

Спустя пару дней Рева встретил Фому. Они зашли за продуктовый магазин. Володя достал сигарету и закурил.

– Знаешь, кто были те мужики в доме? – спросил Фома.

– Кто?

– Хе, – ухмыльнулся, как обычно, Сёма, но явно без бахвальства, а скорее с досадой. – В-общем, они с зоны снялись. Их ищут давно. Я случайно в ментовке слышал. Матёрые зэки.

Володя молчал, стряхивая пепел.

– Они много народу положили после побега, – продолжал Фома. – Вначале вроде отсиживались у знакомой бабы на хате. Пили водяру. Потом деньги кончились, пошли к её бывшему мужу. Он не дал, они замочили его и его новую жену, которая была беременная. Поймали такси, таксиста в расход 17 17 «В расход» – убрали, избавились, убили. , а сами приехали в Москву к её знакомой. Та баба оказалась замужем и к себе не пустила, а чтобы отвязаться дала наводку на бывшего соседа по даче, дядьку богатого, да к тому же коллекционера. Они завалились к нему, его убили, да ушли не сразу, выгребли всё ценное барахло и попили водки вдоволь прямо возле трупа хозяина. На полную катушку погуляли. А что им терять?

Он замолчал. Только сейчас Рева заметил, что он нервничает.

– А чей это дом в Никольском? – спросил Володя.

– Не знаю.

«Ладно, – подумал Рева, – Лёнька там должен всех знать».