Станислав Рем - Принимая во внимание

– То есть? Сказал «а», говори и дальше.

– У вас, здесь, о московском скандале в ноябре шестьдесят второго года слухи ходили?

Малышев пожал плечами:

– Это связано с нашей службой?

– Нет. – Глебский усмехнулся. – Как же вы далеки от всех столичных перипетий!

Майор нахмурился:

– Да, далековато. И это нам в вину поставишь?

– Перестань. Между нами только начали складываться более менее нормальные отношения, и я бы не хотел их испортить. Связано не с вами, а с Ивановым.

Напомню. В ноябре 1962-го состоялась выставка современного искусства. Как мне рассказали, не бог весть что. Отрыв от действительности, полная фантасмагория. Хрущёву, естественно, не понравилось. Он был жутко возмущён. Разорался на организаторов. Приказал художников разогнать, выставку закрыть. И вот тут случилась одна прелюбопытнейшая вещь. Если бы распоряжение Никиты Сергеевича поручили выполнить простому исполнителю, среднего звена, то об этой выставке никто, никогда и ничего не узнал. Ну, выставили нечто на Манежной площади. Что – неизвестно! Постояло да закрылось. То ли от холода, то ли от нехватки посетителей. Сплетни бы умерли, ещё не родившись. Но кому, как вы думаете, досталась почётная миссия это сделать?

– Иванову.

– Совершенно верно! Другой на его месте просто бы прикрыл лавочку, да и вся недолга. Замок на двери, все по хатам. Однако Василий Трифонович на тот момент уже стал виртуозом. Успел занять пост третьего секретаря Московского горкома партии, стремился к должности второго, а хотелось-то стать первым! Вот потому наш виртуоз и решил выпендриться. Нагнал бульдозеры со строек, и давай утюжить творения современного искусства. На глазах шокированной общественности и западной прессы. А чтобы художники не бузили, ещё и милицию привлек. Тогда арестовали что-то около тридцати человек. Вспомнил?

– Краем уха до нас эта весточка долетала. И что?

– Самое странное, Хрущёв остался в край доволен. Он Иванова после этих событий неоднократно задействовал в подобного рода мероприятиях. И Василий Трифонович находился в ожидании, что его звезда вот-вот взойдёт. Да промахнулся.

– Никита Сергеевич подал в отставку…

Глебский сделал паузу. А майор не так прост! Эка, как ввернул: «в отставку». Все знали, что это была за отставка [15] Октябрьский пленум ЦК 1964 года, организованный в отсутствие Хрущёва, находившегося на отдыхе, освободил его от партийных и государственных должностей «по состоянию здоровья». . А Малышев перестраховался. Видимо, и здесь жизнь кое-чему учит.

– Можно сказать и так. Вот тогда-то Василий Трифонович и попал в опалу. За свою преданную Никите Сергеевичу виртуозность… Ну что, двинули пить твой кофе? – Глебский неожиданно понял: более ничего не сможет рассказать Малышеву. Потому что тот только что закрылся. А закрытых людей подполковник остерегался.

А рассказать было о чём. Исполнитель-виртуоз пришёлся не ко двору новой кремлёвской команде. По Лубянке бродили правдоподобные слухи, будто Иванов писал доносы на первого секретаря Московского горкома партии Егорычева, когда тот попал в немилость к новоиспечённому Генеральному секретарю ЦК КПСС, но это Иванова не спасло. Сам подполковник тех документов не видел. Но перед отъездом в коридоре управления услышал одну фразу, вскользь брошенную руководителем седьмого отдела, с которым только что беседовал об Иванове: «Слава богу, хоть ни одной более строки мы от этой гниды не увидим!» Эти слова говорили о многом.

Непосредственно перед вылетом Глебский встретился с бывшими сотрудниками Иванова по Московскому горкому партии. Большинство из них играло в молчанку, не желая вспоминать недавно минувшие дни. Но два человека, из тех, кто «ушёл» из горкома вместе с Василием Трифоновичем, кое-что поведали о «несколько туманном и скользком» прошлом теперь уже покойного Иванова. К примеру, вспомнили как тот «захомутал» и на себе женил племянницу первого заместителя председателя КГБ Яценева. Собственно, именно Георгий Карлович спас мужа племянницы, выбил Василию Трифоновичу звание полковника и временно, как считал сам Иванов, спровадил того из столицы – выждать, пока всё не утихомирится. А еще – как новоявленный начальник управления по «просьбе» дяди жены строчил тому обо всём, что творилось в «конторе». Как до того докладывал о «тёмных» делах горкома. И ещё кое-что… Но об этом он бы Малышеву ни за что не поведал…

Егоров и Хохлов уже вернулись из гостиницы и теперь ждали начальство в приёмной.