Андрей Воронин - Отражение удара

Свежий и подтянутый, словно вовсе и не пил, Илларион Забродов твердой рукой наполнил рюмки.

- Уф, - сказал Мещеряков, энергично растирая ладонью начавшее неметь лицо. - Не пойму, куда ты гонишь? Перепьемся все, как зюзи...

- Что и требуется доказать, - спокойно ответил Забродов. - Погода сегодня такая.

- Ага, - проворчал Мещеряков, - погода, значит...

Тогда понятно. Хорошо, что жена уехала.

Он залпом опрокинул рюмку и бросил в рот ломтик лимона. Сорокин покосился на приятеля и тоже выпил, но при этом, не удержавшись, коротко вздохнул - его жена была дома и наверняка уже начала ломать голову над тем, куда запропастился супруг.

- Не вздыхай, не вздыхай, полковник, - закуривая, сказал Илларион. Ты арестован по обвинению в выращивании бестолковых кадров, так что продолжай давать показания. Закуси вот и продолжай.

- Да что продолжать, - Сорокин уныло махнул рукой с зажатым в ней бутербродом. - Ерунда какая-то. Он вообще не умолкает. Как только очухался, сразу начал давать показания, и дает, наверное, до сих пор.

Собственно, это даже не показания, а так... Просит у кого-то прощения, плачет, признается черт знает в чем.

Мы насчитали сорок три эпизода, которые он взял на себя, а потом я ушел - надоело...

- Не понял, - сказал Мещеряков. - Как это - надоело? Что-то на тебя непохоже.

- Тебе тоже надоело бы, - заверил его Сорокин. - Двери он какие-то резал, кошек распинал... Один наш юморист возьми и спроси его: а это, мол, не вы Листьева застрелили? Я, наверное, - говорит, - только не помню.

- Он что, правда псих? - спросил Илларион.

- Шинкарев? - уточнил Сорокин.

- Да нет, юморист этот ваш.

- Да нет, просто дурак.

- А Шинкарев?

- Ну, детальной экспертизы еще не было. Его смотрел наш психиатр. Нашел сильнейший ситуационный психоз и нервный срыв, а насчет остального сомневается. Да и то сказать, как с ним разговаривать, когда он то кричит, то плачет?

Илларион болезненно поморщился, представив себе эту картину.

- В общем, он, наверное, действительно псих, - продолжал Сорокин. Признается во всем подряд. Мы его спрашиваем: милиционера убивал? Убивал, говорит, но где и как - не помню. Помню, как наручники выбрасывал, это да. Где выбрасывал - помнит, на заводских очистных(tm) Нашли мы эти наручники, и еще плащ-накидку офицерскую. Он говорит, что в этой самой накидке пенсионера зарубил. Топором... Топор дома - зазубренный весь, но чистенький, ни капли крови. Или нож этот, с которым его Гранкин на пушку взял. Да, говорит, этим самым ножом я того гомика и зарезал. Как зарезал, не помнит, и вообще понятия не имеет, что это за гомик такой, где живет и как он к нему попал. Так что улик, почитай что, никаких, кроме наручников да вещей этого Козлова, которые мы у Шинкарева в подвале нашли. А их, между прочим, и подбросить могли. В общем, одна болтовня, даже следственный эксперимент не проведешь.

- Очень удобно, - заметил Мещеряков, по собственному почину наполняя рюмки. - Отпираться бесполезно, так он под дурака закосил. Все признает, а доказать вы ничего не можете. Этакий псих-самозванец. Погоди, он вам еще признается, что Освальда застрелил, и тоже не вспомнит, как.

- Очень может быть, - сказал Сорокин. - Он все повторяет, что внутри него якобы кто-то живет-, ну, бред, в общем.

- А, - негромко воскликнул Забродов, - здравствуйте, мистер Хайд!

- Что? - не сразу понял Сорокин. - А, это... Да, сходство есть. Правда, наш психиатр говорит, что такое случается в основном в кино да в художественной литературе. Утверждает, что в жизни он с этим не встречался.

- А что говорит его жена? - поинтересовался Мещеряков. - Он ведь, кажется, женат?

Сорокин быстро взглянул на Иллариона. Забродов выдержал его взгляд, не дрогнув ни одним мускулом лица.

- Женат, - сказал Сорокин. - Жена плачет.

У меня сложилось такое впечатление, что она о чем-то догадывалась... Не могла не догадываться. Все-таки, жили под одной крышей, спали под одним одеялом...

- То есть, - заключил Мещеряков, - теперь вы ей пришьете соучастие.

Сорокин посмотрел на него тяжелым взглядом и медленно покачал головой.

- Не знаю, как твоя, - сказал он, - а моя жена на ее месте поступила бы точно так же.

- Твоя правда, - вздохнул Мещеряков. - Давайте за то, чтобы наши жены не оказались на ее месте.

Он поднял рюмку, и Сорокин с Илларионом последовали примеру.

- Так что, - закусив, закончил Сорокин, - я дал кое-кому распоряжение отрубить ее от этого дела. Что загрустил, Илларион? Считаешь, что я не прав?

- Прав, конечно. Бесспорно, прав. Просто почему-то Репа вспомнился.