Андрей Воронин - Отражение удара

- Этот отморозок? С чего бы это вдруг?

- Я же говорю - почему-то. Не знаю, почему.

- А ты от Шинкарева не заразился? Тот тоже ничего не знает.

Мещеряков сдержанно ухмыльнулся и изящно откусил от бутерброда с черной икрой. Илларион вспомнил, как этот лощеный кабинетный полковник в свое время ел тушенку прямо из банки, выковыривая штык-ножом, и тоже ухмыльнулся.

- А что, полковники, - сказал он, переводя разговор на другую тему, не организовать ли нам с вами уху?

- Не организовать ли нам с вами цирроз печени, - пробормотал с набитым ртом Сорокин, который, как и Мещеряков, уже начал ощущать действие алкоголя.

Илларион строго посмотрел на милиционера.

- Я сказал, уху, - повторил он. - Бросьте ваши ментовские штучки, гражданин начальник. Ваш Гранкин сорвал мне рыбалку, я должен наверстать упущенное.

А вам не мешает слегка проветрить ваши начальственные мозги.

- Ну-у, не знаю, - протянул Мещеряков, моментально принимая самый озабоченный вид. - Вообще-то, работы невпроворот...

- Поехали, полковник, - повернулся Илларион к Сорокину. - А этот хмырь пускай дальше сидит в своем кабинете и играет сам с собой в крестики-нолики.

Я такое место нашел!

- Место? - глубокомысленно переспросил Сорокин, энергично жуя. - Один раз ты уже нашел место.

Два дня жмуриков со дна вытаскивали. А, плевать, поехали! Что я жмуриков не видел?

- Никаких жмуриков, - пообещал Илларион. - Готовь удочки.

- А я? - спросил Мещеряков.

- А ты работай. У тебя работы невпроворот.

- Свинья ты, Забродов. Кто твой самый старый друг - я или этот мент? Кто хотел на тюрьму парашютный десант выбросить?

- Хорошо, что не морской, - заметил Сорокин и фыркнул, найдя эту идею очень забавной.

- Да, полковники, - медленно сказал Илларион, обводя обоих взглядом, а вы уже того... Может быть, хватит?

- Ничего подобного, - сказал Мещеряков. - Кто хотел напиться, как зюзя? Вот и давай, а то - "хватит"...

Прошел еще час, прежде чем полковники, наконец, засобирались по домам. Оба были непривычно пьяны, да и сам Илларион чувствовал, что давно уже не был в таком состоянии, как сейчас. Когда Мещеряков и Сорокин, кое-как попав руками в рукава, принялись выяснять, где чья шляпа, раздался звонок в дверь.

Илларион сделал удивленное лицо и открыл дверь, благо стоял рядом с ней. Хмель мгновенно улетучился, потому что на пороге стояла Алла Петровна Шинкарева.

- Здравствуйте, - негромко сказала она, нервно тиская прижатый к груди томик Честертона. - Простите, я, кажется, не вовремя... С возвращением вас. Здравствуйте, - повторила она, увидев Сорокина.

Сорокин в ответ неловко поклонился, тоже трезвея буквально на глазах. Илларион со стыдом подумал, что от них троих наверняка с чудовищной силой разит спиртным, и посторонился.

- Входите. Здравствуйте...

- Так, - оживился Мещеряков, никогда не видевший ни Шинкарева, ни его жену, и потому не уловивший драматизма ситуации, - так-так-так... Вот, значит, как, Забродов? Так, да? Иметь таких знакомых и скрывать их от друзей? Разрешите представиться...

- Андрей, - негромко сказал Сорокин, - кажется, ты забыл на столе сигареты.

- Надо забрать, - нахмурился Мещеряков, - а то здесь полон дом маньяков...

Алла Петровна вздрогнула, как от удара хлыстом.

- Я буквально на секунду, - торопливо сказала она. - Вернуть книгу. Вот...

- Спасибо, - сказал Илларион. - Не обращайте на нас внимания. Три пьяных солдафона... Я... Поверьте, мне очень жаль.

- Мне тоже. Я хотела...

Она оглянулась на стоявшего в углу под вешалкой Сорокина.

- Не обращайте на нас внимания, - сказал полковник. - Мы уже уходим. И потом, мы пьяны так, что наутро ничего не вспомним. И.., мне тоже жаль. Мещеряков! - громко окликнул он, заглядывая в комнату, - Где ты там?

- Сигареты ищу, - раздался в ответ раздраженный голос Мещерякова.

- В кармане посмотри.

- Точно, в кармане... Вот спасибо!

- Не за что. Пошли скорее.

В прихожей образовалась короткая неловкая сумятица, но в конце концов Сорокин вытащил упирающегося Мещерякова за дверь, попрощался с Илларионом и Аллой Петровной, и стало слышно, как полковники шумно спускаются по лестнице.

Он повернулся к Шинкаревой. Выглядела Алла Петровна именно так, как должна выглядеть женщина, у которой несколько часов назад арестовали мужа, и не просто арестовали, а по подозрению в том, что он - маньяк-убийца. Глаза были сухими, но белки казались розоватыми, веки припухли, а нос некрасиво покраснел, натертый носовым платком. Платок и сейчас был при ней, судорожно сжатый в руке.