Дональд Гамильтон - Сеятели смерти. Задание — Токио

— Успокойся, Иоко.

Голос говорил по-японски, но с незнакомым ей акцентом. Внезапно страх придал ей силы. Йоко резко присела, выскользнула из державших ее рук и кинулась к двери. Там оказался второй мужчина. Иоко даже не подозревала, что нападавших двое.

Китайцы!

Оба улыбались ей.

Оба казались очень довольными.

— Мисс Камуру, мы не причиним вам зла.

Йоко попятилась, пока не наткнулась на стену.

— Кто вы? — выкрикнула она. — Что вам от меня нужно?

— Почти ничего. Только несколько часов вашего времени. И больше ничего. Мы мирные люди…

Они вовсе не выглядели мирными. Тот, который зажимал ей рот, был огромный и толстый, с наголо обритой головой и тонкими, злыми губами. Вид у него был глуповатый, но Йоко уже ощутила на себе его животную силу. Да, перед ней стояло животное. Бессловесная тварь, тупой исполнитель приказов второго китайца, застывшего у двери. Художественный взгляд Йоко мысленно запечатлел оба образа, которые уже никогда не сотрутся из ее памяти.

Второй" мужчина внушал безотчетный ужас.

Он тоже был тучный, но это была тучность могучего дуба, борца сумо. Под левым глазом белел сданный шрам, похожий на перевернутый треугольник. Иоко не подозревала, что перед ней стоит сам По Пинг-тао, глава зловещего «Павлина», службы контрразведки пекинского Черного дома. Однако чутье подсказало ей, что за его улыбкой скрывается дьявольское коварство и невероятная жестокость извращенной садистской натуры.

Йоко показалось, что у нее отнялись ноги, словно у кролика под взглядом удава.

— Мы не причиним вам зла, госпожа Камуру, — проговорил он. — Только спокойно идите с нами.

— Куда? — еле слышно прошептала она.

— Вам ничего не грозит. Пойдемте, милочка.

Второй мужчина вертел в руках небольшой отрезок витой белой веревки. Снаружи доносились голоса подметальщиц и беззаботный щебет птиц, ноздри щекотал аромат моря.

Йоко повернулась, рыбкой бросилась в окно и, перемахнув через перила балкона, кубарем покатилась по дорожке.

— Это же была Йоко! Что нам теперь делать? Тупица Синье не знал, кто она такая, а какой-то идиотский чинуша из посольства не захотел ей помочь. — Билл Черчилль перевел дыхание. — Мы тут из кожи вон лезем, чтобы ее найти, а эти кретины не могут даже толком поговорить с бедной девушкой.

— Успокойся, Билл.

— Как я могу успокоиться! Я немедленно увольняюсь. Я сам ее найду. Да еще и секретарша Даррелла напичкала меня снотворным, от которого я намертво отрубился. Нет, доктор, я не хочу, чтобы Йоко использовали вместо морской свинки в ваших опытах. Я знаю, что ей грозит опасность, а с вами я покончу.

— Билл…

— Идите к черту.

— Выпейте чашечку кофе.

— Я ухожу.

— Если вы уйдете, я свяжусь с майором Яматоей, и через пять минут вас арестуют.

Билл Черчилль застыл в проеме двери. Его вытянутое лицо исказилось.

— Неужели вы и на это способны?

— Разумеется, — хмыкнул доктор Фрилинг. — До конца операции вас продержат взаперти.

— А когда, по-вашему, она закончится? — горько спросил Билл. — Когда все население Хонсю перемрет?

— Сядьте, Билл. И выпейте кофе.

— Я увольняюсь.

— Из нашей организации уволиться невозможно — вы это отлично знаете. Выслушайте меня. Нам нужна ваша помощь. Да, я признаю, когда Йоко звонила, мы дали маху. Вы правы, скорее всего это и впрямь была она. Мы уже знаем, что она побывала в Хатасиме…

Я имею в виду горный курорт. Наши люди уже выехали туда. Дайте им немного времени, и они найдут ее.

— Но она звонила два часа назад, — сказал Билл.

— Все-таки мы уже знаем, что она жива и, по-видимому, здорова. Она— единственная, кому удалось оправиться от этой страшной болезни, и единственная наша надежда на то, чтобы получить антитоксин, с помощью которого удастся спасти другие жизни. Однако сама она об этом даже не подозревает. Она чем-то страшно напугана и пытается спрятаться. Нам жизненно необходимо как можно быстрее разыскать ее. И не только для того, чтобы спасти людей. А чтобы доказать, что это не наш вирус.

— Вас, похоже, только это и заботит, — натянуто произнес Билл. — Как бы доказать, что Соединенные Штаты не несут никакой ответственности за гибель ни в чем не повинных людей.

— Но^ведь это и впрямь крайне важно. Разве не так?

— А Йоко для вас ничего не значит?

Доктор Фрилинг почти улыбнулся.

— Значит, конечно, но не в той степени, как для вас. Ведь вы влюблены в нее. К сожалению, в нашем деле нельзя полагаться на чувства.