Борис Крумов - Рокировки

Потом из подъезда вышли трое мужчин, поговорили о чем-то и пошли к машинам, но на полпути остановились. Стояли, шептались. Вот один сорвался с места и побежал куда-то. Через две-три минуты со стороны дома, где живет Тоди, приблизились четверо. В первом я узнал Хантова — руки в карманах плаща, без головного убора. Два милиционера шли следом, а за ними — какой-то незнакомый мужчина, по всей вероятности кто-то из этого дома. Хантов остановился, не дойдя нескольких шагов до машин, и крикнул:

— Влычков, выходи из канавы!

Я не ответил. Поскольку не знал, как реагировать на такое предложение. Не хотелось откликаться. Куда бы я ни побежал, меня бы везде встретили. Но если и успею удрать — какой смысл? Хантов понял, что я побывал в квартире Тоди. Может, наблюдал поблизости, ожидая другого, а увидел меня. А может, целый день ходил за мной по пятам. Если не сейчас, то завтра меня арестуют. Главное — чтобы у меня не нашли свертки с украшениями. Если спросят, зачем я заходил в квартиру Тоди, придумаю что-нибудь…

Запихнув драгоценности под кучку гнилых листьев, я ощупал свои карманы, чтобы не оставлять ничего. Сейчас, сейчас… Подумал об этом — и дыхание сперло. Мой нож! Он был здесь, здесь… Если найдут, начнут спрашивать, откуда он у меня — такие ножи в Болгарии не производятся, зачем только я взял его с собой! Я не знал, куда его спрятать. Запихнул наконец и его под листья — будь что будет.

Двое милиционеров направили фонари на машину, под которой я лежал. Мужчины из соседнего дома включили еще два фонаря. В тумане скрестившиеся лучи света лились на меня, точно тяжелые струи из пожарных брандспойтов…

Я вышел из канавы, отряхнул плащ и брюки, глядя на людей, окруживших меня. Попробовал виновато им улыбнуться. Я не был уверен, что мне это удалось. Будто я перепутал двери. Вместо того, чтобы войти в гостиную, открыл двери ванной…

Отряхнувшись, я выпрямился. Правая нога болела. Наверное, я ее все-таки вывихнул. Сказал себе: Жора, держись, как будто ты играл в прятки, ничего особенного не случилось. И как можно сильнее прихрамывай. Любое несчастье вынуждает смилостивиться добрых людей.

И я направился к Хантову — так, будто хотел пожать ему руку и сказать: мол, счет один ноль в его пользу. Остановился, протянул ему обе руки. Не для того, чтобы поздороваться, а чтобы он надел на них наручники. Все как положено…

Я надел Жоре Патлаке наручники и приказал одному из милиционеров отвести его в машину. Другому дал задание оставаться на посту, пообещав через час выслать замену. Нельзя было никого допускать к машине над канавой, даже ее владельца. Утром, когда станет светло, осмотрю место. Может быть, что-нибудь и найду: ведь Патлака не выходит с пустыми руками из чужой квартиры (думаю, даже из квартиры человека, которого считает своим приятелем).

Я устал, но решил допросить его сразу же. В управлении я снял с него наручники и приказал милиционерам обыскать его. Из карманов пиджака изъяли грязный носовой платок и отмычку. В бумажнике было сто двадцать левов, больше ничего. Я велел Жоре сесть.

— С чего начнем, Влычков?

Подняв брови, он усмехнулся.

— Спрашивайте.

— Чтобы ты догадался, что я знаю, а чего — нет?

Патлака опять усмехнулся.

— Напомнить тебе, — спросил я, — что добровольное признание может облегчить твою участь?

— Нечего облегчать!

— Это выяснится позднее. Я запишу наш разговор на магнитофон.

— Ваше дело.

— Тогда начну с конца: что ты делал в квартире Тодора Михнева?

— Хотел повидаться с Тоди.

— Как ты вошел, если хозяина не было?

— Ключ был в дверях.

— Хочешь сказать, что он его забыл?

— А как иначе?

— Может, тебе его дала Дашка? Или Рени?

— С какой стати? С чего это они станут давать мне ключ? Я его в дверях нашел.

— Почему ты убежал через балкон?

— Узнал вас по голосу. Испугался.

— Мелко берешь. Утром еще поговорим на эту тему…

Я замолчал и долго смотрел на него. Без всякой цели. Мне просто любопытны такие типы. Держится, как наследник престола. Если бы кто-нибудь со стороны посмотрел на нас, он бы тут же меня обвинил: дескать, почему это я арестовал ни в чем не повинного человека? Но это ведь только со стороны можно подумать, а на самом деле так дерзко и независимо ведут себя люди, которые прошли через тюрьму. Они уверены, что выйдут сухими из воды. Правда, уверенность эта сопутствует им обычно только в самом начале следствия. Я спросил у него: