Борис Крумов: Рокировки

— Что хочу жить весело и не думать о будущих заботах.

Наверное, я невольно улыбнулся, потому что она спросила:

— Или с вами нельзя говорить откровенно?

— Наоборот, мне только так и нравится.

— О-о-о, — протянула она, — не увертюра ли это к новому предложению?

— Нет, — сказал я. — Во всяком случае, если и увертюра, то к какому-нибудь вполне безобидному фейерверку.

— Ничего себе! — засмеялась Красимира. — Хоть вы и из милиции, однако не совсем безопасны!

Я молчал. «Стоп! — сказал я себе. — Остановись, Велко, гляди, чтобы тебя не подняли на смех!» Молчала и Краси.

Я смотрел на ее руки и думал, что они не держали ни лопаты, ни мотыги — это и за сто шагов было видно. Но они, к сожалению, не держали и веника. Руки с такими пальцами и маникюром созданы для фоторекламы, а не для работы. То есть не для работы, которую выполняют обыкновенные женщины.

Она была одета, как все хиппи в то время: потертые джинсы и дорогие украшения. Носила серебряные кольца, роскошное серебряное колье (очевидно, украшавшее когда-то шею царской дочери), широкую серебряную гривну, которая не продается в наших магазинах, а изготавливается по специальному заказу у модного ювелира.

Заметив мой любопытный взгляд, девушка объяснила:

— Год високосный, вот и надо носить серебро…

— А когда не високосный?

— У кого есть, носят золото, у кого нет — подделки под золото…

В конце путешествия Тони и Краси стали называть меня «бате [1] Бате — почтительное обращение к старшему родственнику. Велко». Когда прощались, они несколько раз повторили, что их малочисленная компания — очень тихая и приличная — собирается на обед в баре гостиницы «Балкан» и что они были бы очень польщены видеть меня иногда.

Не прошло и недели, как я их посетил. В то время бар «Балкан» считался самым фешенебельным заведением подобного рода. Его посетители были классом выше, чем, например, посетители кафе на Русском бульваре. Едва войдя, я сразу же увидел моих приятелей и с ними еще одну пару.

Девушку из новой пары, Данку, все звали Дашкой. Она была похожа на Краси, как бывают похожи балерины из одной труппы. С вытравленными волосами, с искусственными ресницами, с лицом, щедро покрытым гримом, она ожесточенно жевала жвачку, как школьница, не закрывая рта. То ли из-за русалочьего взгляда, то ли из-за блузки, которая просвечивала, словно рыбацкая сеть, Дашка выглядела такой прозрачной, что казалось, сквозь нее можно читать газету. В красоте ее было что-то вызывающее. Девушки, подобные ей, проводят большую часть дня на улице: стоят и ждут, чтобы кто-нибудь пригласил их в ресторан.

Юноша, а точнее, мужчина (его имя я узнал еще на корабле — Тоди, Тодор) был старше Тони и Краси на несколько лет. Прежде всего бросалось в глаза его могучее здоровье. Это здоровье ощущалось не только в массивных его плечах, но и в самодовольном выражении лица.

Обычно лица людей, чье самочувствие подкрепляется внушительными бицепсами, становятся простыми и грубыми. Тоди отличался от них, вероятно, тем, что, кроме бицепсов, обладал кошельком, полным денег, и поэтому напоминал мне преуспевающего американского бизнесмена, для которого деньги в этом мире — все.

Если бы я тогда задумался над мимолетным этим впечатлением, я бы, верно, спасся потом от навалившихся на меня неприятностей. Да что делать, человек не компьютер.

Когда я вошел, Тоди что-то нашептывал Краси. Заметив меня, она повела в мою сторону взглядом, и лицо его тут же преобразилось, как это бывает у опытного артиста. Встав, Тоди предложил мне стул.

Излишняя любезность к нашему брату всегда меня настораживает. Но в тот раз я на это не обратил внимания. Наверное, из-за того, что разглядывал Краси.

Тоди предложил сигарету, спросил, что я буду пить. Не ответив, я сам задал тот же вопрос всей компании: если уж пьешь со студентами, плати.

Прошло не так много времени, и мне пришлось убедиться, что моя месячная зарплата меньше дневного заработка этих «студентов».

Я редко заглядывал в бар «Балкана». Но с тех пор, когда бы ни проходил мимо в обеденные часы, я видел моих новых знакомых за одним и тем же столиком. Иногда с ними сидели еще две девушки. Разговоры у них были как у надоевших друг другу супругов, которые уже все рассказали и только какой-нибудь новый анекдот оживлял их. Говорили, что утром ходят на лекции, а где пропадали по вечерам, я мог только гадать. Кроме всего прочего, трудно было понять, кто с кем в каких отношениях, настолько одинаково парни относились ко всем девушкам.