Серж Запольский - Лучшие френды девушки

Он оторопело посмотрел на мано Антонио, который сидел рядом с ним у костра, но их проводник, – смуглый до красноты старый индеец с ввалившимися, видимо оттого, что выпали зубы, морщинистыми щеками, выступающими скулами и воинственным орлиным носом, – словно не заметил его удивления.

Медленно он сказал Винскому:

– Яхе или, по-другому, айяуаска – напиток, приготовленный из нашей особой лианы, сеньор Винский. Мы называем его «вино мёртвых»… А действие его таково: все свои мысли, все образы, все свои чувства вы во время обряда передадите существу из Верхнего Мира… А его чувства – вы примете к себе, как свои. Потом вы, сеньор Винский, уснёте, а как проснётесь – расскажете свои сны мне.

Винский кивнул. Глаза мано Антонио блеснули. Он встал и вошёл в круг танцующих. Тут же один барабанщик протянул ему свой барабан. Мано Антонио зажал барабан под мышкой и затянул ритмичную песню, постукивая в барабан пальцами. Танцоры задвигались быстрее.

К Винскому на освободившееся место подсел Комбат. Охапка веток под его мощным телом жалобно захрустела и просела почти до земли.

– Чуваки, а наш мано Антонио не договаривает… От этого яхе, блин, у людей бывает рвота, – со значением сказал Комбат и добавил: – Индейцы так лечатся.

– В задницу! – отмахнулся Винский. – Мано Антонио обещал мне церемонию по превращению моих тайных мыслей в материю.

Тут Док воскликнул:

– От этой пляски у меня в глазах двоится!

– У меня тоже… Прямо морок какой-то, – ответил Винский и спросил у него. – Ты сколько барабанов видишь?

Док присмотрелся.

– Кажется, четыре, – сказал он, наконец, потом исправился. – Нет, три. Два – у танцоров и один – у сеньора румберо… Или два – у сеньора румберо?

Винский пригляделся к танцорам, стараясь их сосчитать, а поскольку те двигались по кругу, он начал отсчёт с барабанщика – какой-то крепкий малый бил и бил в барабан, зажав его под мышкой. Танцоры прошли половину круга, и барабанщиков оказалось двое. Винский сбился со счета и вопросительно посмотрел на проводника, который сидел рядом с ним у костра.

Мано Антонио словно бы не заметил этого – худое измождённое лицо его было мрачно и бесчувственно.

– Яхе или, по-другому, айяуаска – напиток, приготовленный из нашей особой лианы, – сказал он Винскому. – Большинство людей приходит к шаману лечиться, и тогда используется отвар яхе, который мало действует на сознание, а больше действует на тело… А вот айяуаску для духа мы пьём только один раз в жизни – как переход на другой уровень существования… Чаще пьют айяуаску сами шаманы, а ещё касики для принятия судьбоносных решений… Вы, сеньор Винский, пройдёте ритуал касика, чтобы приобщиться к мудрости нашего народа.

Глаза Винского блеснули, а румберо встал и вошёл в круг танцующих. Тут же один из барабанщиков протянул ему свой барабан. Румберо зажал барабан под мышкой и затянул ритмичную песню.

К Винскому подошёл Комбат, взял со стола пульт от кондиционера и сказал:

– Но наш мано Антонио не договаривает… От этой грёбанной хуаски, твою мать, у человека случается понос.

– Офигеть! – воскликнул Док, сидевший в углу возле принтера, и его умное холёное лицо расползлось в издевательской ухмылке. – Только этого не хватало!

Комбат включил кондиционер на полную мощность, оценивающе пригляделся к нему и ответил:

– Ну, вот так, блин… Индейцы так лечатся.

– В задницу! Наш румберо обещал мне таинство по измерению моей энергетической температуры, – упрямо отрезал Винский.

Тут Док потряс головой и проговорил жалобно:

– От этой пляски у меня в глазах двоится.

– У меня тоже… Прямо морок какой-то, – успокоил его Винский и спросил с интересом: – Ты сколько барабанов видишь?

Док присмотрелся к индейцам, которые по-прежнему всё ходили и ходили вокруг костра, тряся ногами.

– Кажется, три, – сказал он и, покачавшись на вращающемся кресле, исправился: – Нет, четыре. Два – у танцоров и два – у сеньора Антонио… Я сейчас с ума сойду! От одних только ритуальных плясок!

Какое-то время все молчали, а потом Док задумчиво предложил:

– Мужики… А не выпить ли нам лучше опять рома? Ну её к шуту, айяхуаску эту!

– Нет, – ответил Винский жёстко и вдруг спросил с вызовом: – Кажется, вы пытаетесь меня ограничить? Кажется, вы пытаетесь диктовать мне, что делать?

Он зло посмотрел на Дока, потом на Комбата, увидел их потерянные лица и добавил уже примиряюще:

– Не для того я летел через океан… Не уговаривайте меня – душа просит таинство.