Серж Запольский: Лучшие френды девушки

До жилого комплекса ему удалось добраться быстро: на Новорижском шоссе его сопроводила машина дорожной полиции. А вот проехать за шлагбаум серовского имения он какое-то время не мог: въездные ворота окружила толпа мечущихся людей.

– Да что за хрень? – брезгливо спросил Андрей в приспущенное окно у охранника, уже въехав за шлагбаум.

– Покемонщики, – буркнул в ответ охранник и бросился помогать напарнику отгонять хитрецов, пытающихся пролезть за машиной Андрея.

– Скажи им, что, если они не очистят место преступления, всем припаяют статью об экстремизме, – крикнул Андрей и поспешил проехать, удивляясь: этим людям не было никакого дела до смерти Алмазного Барона, навряд ли они даже знали о ней, просто им почему-то хотелось ловить своих покемонов именно на этом месте.

На подъездной аллее перед господским домом стояло множество машин: похоже, шеф был прав, предчувствуя, что на место происшествия съедутся все. В густой толпе Андрей заметил двух-трёх знакомых следователей следственных отделов, команду экспертов-криминалистов с судебным медиком, несколько кинологов со своими собаками, несколько важных чинов Управления и отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков в полном составе. Группа штатских солидно стояла в отдалении. А ещё зачем-то прибыли взрывотехники истринского собра.

Андрей вышел из машины. К нему подлетел куратор из Управления, Андрей пожал его руку, но останавливаться не стал, увидев за оцеплением активно машущего ему шефа. Боец омона пропустил его за ленточку.

– Где, Юрий Николаевич? – спросил Андрей, приближаясь к шефу.

– На пляже! – коротко ответил тот и добавил: – До тебя ничего не трогали.

Андрей солидно кивнул, чувствуя на себе многочисленные взгляды собравшихся. И тут сзади он услышал женский голос:

– Юрий Николаевич!

Шеф затормозил, медленно оборачиваясь негнущейся шеей и спиной. Крикнул омоновцу:

– Пропустите!

И сказал уже Андрею:

– Вдова Алмазного Барона хочет, чтобы ты работал в непосредственном контакте с их семейным адвокатом. Ты ведь знаком с Ольгой Нестеренко?

И только тогда Андрей тоже обернулся, хотя сразу узнал этот голос, не мог не узнать, и тут же сердце его остановилось и пропустило удар: к ним шла «семейный» адвокат. Хорошо, что шеф ничего не заметил, потому что ему опять позвонили, и он, отвечая на вызов, быстро отошёл в сторону.

Адвокат Ольга Нестеренко приблизилась к Андрею.

– Здравствуй, Девочка Элли, – выговорил он помертвелыми губами, уже чувствуя, как жизненные силы постепенно возвращаются в него. – Ты ещё не нашла своего всемогущего волшебника?

– Нет, Железный Дровосек. Не нашла, – ответила она, запрокинула к нему голову и спросила в свою очередь: – А ты не завёл ещё себе человеческое сердце?

И он, глядя в это лицо, прекраснее которого для него когда-то не было ничего на свете, ответил с улыбкой:

– Иметь сердце на моей работе – это непозволительная роскошь. Ты же знаешь.

Он смотрел на неё с высоты своего роста, не представляя, что ещё сказать. Наконец, нашёлся:

– Не знал, что ты теперь семейный адвокат Серовых.

– Я защищала в прошлом году сына Серова от первого брака, – ответила она.

Тут вернулся шеф и принялся говорить ей комплименты. Она кокетливо засмеялась, отвечая шефу тем же. Голос её был чувственный, уверенный, довольный даже.

Наконец, они опять пошли: шеф впереди, показывая дорогу, Андрей – позади всех.

****

Глава, которую можно считать завязкой этой истории, потому что с неё всё и началось после того, как Винский потерял друзей.

Дожди здесь шли, как по расписанию – можно было часы проверять.

Дожди начинались ровно в пять вечера и шли час. Потом опять выглядывало солнце, и через двадцать минут – словно не было никакого сумасшедшего ливня. Солнце здесь рано вставало и рано садилось на покой, а день длился двенадцать часов. Не успевал Комбат приготовить им немудрящий ужин, состоящий из выловленной в реке рыбы-пираруки, как на небе кто-то поворачивал выключатель, и наступала ночь. Смертельно усталые, они падали в гамаки, намазавшись средством от москитов из листьев и смолы туземных растений, названия которых он, Винский, теперь уже забыл.

В тот вечер Винскому долго не спалось. Он ворочался в гамаке, пытаясь найти удобное положение. Удобного положения всё не было, а было жарко и душно, по заросшему лицу растеклось треклятое антимоскитное средство, свербело потное, вонючее, давно не мытое тело, а в голове крутились, не прерываясь ни на минуту, обрывки давних грёз, старательно забытое мерцание парчи, чёрная пена кружев и заломленные женские руки.