Буало-Нарсежак - Дурной глаз

- Ты не слишком переволновался? - сказал он.

- Нет... нет.

- А теперь? Ты не чувствуешь тяжести а голове? Может, хочешь поспать?

- Да нет... Уверяю вас.

- Хочешь, чтобы тебя осмотрел Мюссень?

- Конечно нет. Я себя чувствую хорошо.

- Хм!

Вобер несколько раз ущипнул себя за ухо.

- Полагаю, ты не горишь желанием оставаться здесь, - наконец, пробормотал он. - Как только будут закончены все дела, мы уедем... У меня появилось сильное желание продать Мен-Ален. Эта собственность будет стоить нам только лишних неприятностей.

Ну и словечки - в духе истинных Воберов! Смерть брата для него всего лишь неприятность. Болезнь сына, должно быть, была не более, чем неприятностью.

- Присядь, я не хочу, чтобы ты себя утомлял.

- Спасибо, я не устал.

Что-то в тоне Реми заставило его нахмуриться. Вобер более внимательно, со скрытым раздражением посмотрел на юношу.

- Присядь, - повторил он. - Клементина только что мне рассказала, что вы с дядей немного повздорили. Что это за история?

Реми с горечью улыбнулся.

- Клементина, как всегда, хорошо информирована. Дядя мне заявил, что я плохо воспитан и неспособен трудиться.

- Возможно, он не так уж и неправ.

- Нет, - поднимаясь, сказал Реми. - Я могу работать.

- Посмотрим.

- Извините меня, отец, - сказал Реми, собирая все свои силы, чтобы сохранить ровный, слегка жалобный голос... - Я должен работать... Клементина вам забыла сказать, что в действительности дядя меня обвинил в том, что я разыгрывал комедию, притворяясь парализованым; он мне внушал, что вас, возможно, вполне устраивало иметь немощного ребенка, чтобы уклоняться от решения некоторых щекотливых вопросов, касающихся управления фирмой.

- И ты ему поверил?

- Нет. Я больше никому не верю.

Эта фраза заставила Вобера более внимательно, с подозрением взглянуть на сына. Согнутым указательным пальцем он поднял его подбородок.

- Что с тобой? Я тебя больше не узнаю, малыш.

- Я хочу работать, - сказал Реми и почувствовал, что бледнеет. - Тогда никто не сможет утверждать, что...

- А, вот что тебя мучает. Теперь ты собираешься себе внушить, что ты был мнимым больным. Если я правильно понял, это уже стало твоей навязчивой идеей.

Видно было, что он страдает от этой мысли. Он медленно повторил: "Идея фикс! " Потом отпустил Реми и сделал несколько шагов по комнате.

- Вы никогда не находили с дядей общего языка, не так ли? - сказал Реми.

Вобер снова с беспокойным любопытством посмотрел на сына.

- Откуда ты знаешь?

- Бывает, я некоторые вещи ощущаю.

- Решительно я сделал ошибку, позволив вам вчера уехать вместе... Что он тебе еще наплел?... Ну, будь откровенен, Реми... Я чувствую, что с некоторого времени ты стал ужасно скрытным, точно таким, каким был твой дядя... Я этого не люблю... Наверняка он вытащил на белый свет все свои старые обиды, а?.. Что я его презирал, что я был тираном... Что еще?.. Ну, говори же!

- Да нет, уверяю тебя. Он совсем не...

Вобер тряхнул его за плечо.

- Я знаю, что он тебе сказал. Черт побери, он мне давно именно таким образом собирался отомстить!.. Я еще сомневался...

- Отец, я вас не понимаю.

Вобер уселся на кровати и мягко провел ладонями по вискам, словно для того, чтобы ослабить головную боль.

- Оставим это! Прошлое есть прошлое... Зачем возвращаться к тому, чего больше не существует? Дядины намеки... сделай мне одолжение... забудь их. Это был вспыльчивый, безрассудный человек. Ты же ведь прекрасно понимаешь, что он хотел тебя настроить против меня. Потому что, в конечном итоге, именно он вбил тебе в голову эту идею, что нужно работать. Как будто у тебя есть в этом необходимость!.. Подумай сам. Ты еще не жил. Представь себе все, что тебе еще только предстоит открыть: музеи, спектакли... И еще много всего.

- И Адриен будет повсюду ездить со мной?.. А Раймонда будет все объяснять?..

- Естественно.

Реми опустил голову. "Лишь бы я не начал его презирать, - думал он. Только не это! "

- Я предпочел бы работать, - сказал он.

- Но, в конце концов, почему? Почему? - взорвался Вобер.

- Чтобы быть свободным.

- Чтобы быть свободным? - наморщив лоб, повторил Вобер.

Реми поднял голову и посмотрел на отца. Как ему объяснить, что Мен-Ален с его каменным забором, утыканным сверху битым стеклом, дом на авеню Моцарта за решетками и запорами, жизнь взаперти, в клетушке, где он видит только Адриена и Клементину... как заставить его понять, что все это кончено, кончено, кончено... после ночного проишествия.

- Тебе не хватает денег? - спросил Вобер.