Давид Павельев - Факультет отчаяния

– Запомнили, Герман Александрович, – хором ответили студенты.

– Вот и молодцы. Главное – вы простые ученики, ничего не знаете, ничего не видели. Про Полякова вы тоже ничего сказать не можете, всё как обычно, никаких странностей. В крайнем случае переводите всё на меня. Я-то с ним быстро разберусь, об меня он зубы ещё поломает. А теперь к нашему вопросу…

Спускаясь по лестнице в фойе здания, Терентий Русаков размышлял о том, что кое в чём декан прав. Поиском пропавшего студента ему приходится заниматься впервые. Подобные дела никогда не входили в его компетенцию. Обычно он сталкивался с крупномасштабными аферистами, фальшивомонетчиками, мастерами всевозможных подделок. Частенько попадались и убийцы – наёмные киллеры или маньяки. Каждый из них, как считал Русаков, имеет свой индивидуальный почерк, уникальный стиль – впрочем, как и нормальные люди. Задача эксперта разгадать этот стиль, проанализировав все имеющиеся следы. На этом поприще его и нашла мировая слава – последние десять лет Русаков провёл в командировках по всей стране, и почти раз в год Генпрокуратура направляла его в помощь зарубежным коллегам.

Но год назад Русаков достиг пенсионного возраста. Продолжать службу он не мог и вышел в отставку. Работать в частных структурах он не хотел, оставаясь прежде всего сотрудником правоохранительных органов. Да и необходимости в этом не было – его дети давно повзрослели и успели построить успешные карьеры. Потому кроме лекций раз в неделю в институте судебной экспертизы занятий ему не нашлось. К передаче своего многолетнего опыта новым поколениям специалистов Русаков отнёсся со всей серьёзностью и энтузиазмом, но всё-таки он не считал педагогику своим призванием.

Конечно, сидеть без дела ему и сейчас приходилось не часто: круг знакомых, нуждающихся в его консультациях, оставался обширным. Но дела государственного масштаба остались в прошлом, о чём Русаков – человек, не привыкший ни о чём сожалеть – думал не без некоторой грусти.

Дело Василия Полякова казалось совсем простым. Конечно, оставалась загадка с камерами, но ничего экстраординарного Русаков в ней не видел. Стоит лишь немного разобраться с плёнкой и теми, кто её смотрел – скорее всего, не особо-то и внимательно – и правда выйдет на поверхность. Вряд ли эту загадку ему подкинул изощрённый преступный ум, с каким ему давно хотелось схлестнуться. Вряд ли в стенах этого института, несмотря на витавший в нём тревожный дух, притаился злоумышленник, которого ему во что бы то ни стало нужно обезвредить.

Терентий Русаков ошибался не часто. Но сейчас он вряд ли мог подумать, что это именно тот случай.

В фойе возле гардеробной его ждал невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти с лысой головой и жёлтыми щетинистыми усами. Выглядел комендант довольно грозно. Заметив приближающегося эксперта, он подтянулся и отрывисто представился:

– Гвардии прапорщик Проклов.

– Терентий Гаврилович, полковник в отставке, – ответил Русаков в тон коменданту.

– Леопольд Генрихович приказал показать вам записи камер и комнату пропавшего. С чего начнём?

– По традиции начнём плясать от печки. В данном случае это общежитие.

– Тогда пойдёмте.

Они вышли на улицу, и комендант указал на старое двухэтажное здание из красного кирпича, отдалённое от учебного корпуса метров на двести. За долгие годы стены начали крошиться и осыпаться, что было особенно заметно на углах здания: края стены казались не прямыми, а волнистыми. Все окна общежития были закрыты чёрными, местами проржавевшими решётками.

Между двумя зданиями раскинулось пространство вроде небольшого парка, но без фонарей и скамеек. Росли здесь в основном лиственные – четыре могучих дуба по краям и с десяток осин между ними. Листва с них уже почти полностью опала, обнажив крупные вороньи гнёзда. Их обитатели расположились на голых ветках, устремлённых к небу, как исхудавшие руки страждущих. В центре парка раскинулась большая лужа, когда-то, по-видимому, бывшая прудом. В обход неё к крыльцу общежития змеились две тропинки, устланные жёлтыми листьями, уже успевшими порядочно запылиться. По одной из них и двинулись Русаков с Прокловым.

– Полагаю, это бывшая дворянская усадьба? – спросил эксперт.

– Точно так. Здесь жили какие-то князья или графья. Учебный корпус был господским домом, а общежитие – флигелем для прислуги. Об этом вам лучше расскажет доктор. Он у нас знаток истории.