Давид Павельев - Факультет отчаяния

– Проходите, проходите… Прямо по лестнице и направо.

Он прошёл к лестнице, вдоль стен которой висели выцветшие портреты выдающихся учёных. Складывалось ощущение, что эти сбитые гранитные ступени ещё помнили их ноги. Здание было построено в позапрошлом веке, и обстановка в нём если и менялась, то очень давно. Паркет под ногами громко и жалобно скрипел, повсюду витал запах истлевшего дерева. Тем не менее всё это создавало особую и уютную атмосферу. Всякий гость ощущал священный трепет, понимая, что находится не в простом учебном заведении, а в настоящем храме науки. В современных интерьерах со свежим ремонтом вряд ли почувствуешь эту связь поколений, столь дорогую большинству серьёзных учёных. Впрочем, причина, скорее всего, крылась в банальной нехватке финансирования.

Дверь кабинета декана психологического факультета Русаков отыскал без особого труда. Коротко постучав, он толкнул дверь и вошёл в небольшую тусклую комнату, заставленную старой мебелью, стопками бумаг и горшками с фикусами, которые придавали пыльному воздуху тяжёлую влажность.

Хозяин кабинета Леопольд Генрихович Рихтер – невысокий мужчина лет под семьдесят, чьи глаза скрывались за стёклами старых очков в роговой оправе, с залысинами, окружёнными длинными седыми прядями – был всецело поглощён своей писаниной, но стоило гостю войти, он тотчас же вскочил из-за заваленного бумагами стола и бросился к нему навстречу.

– Терентий Гаврилович! Прошу вас, присаживайтесь. Надеюсь, вы отыскали нас без особого труда.

– Ничего страшного, Леопольд Генрихович. Сбросил пару лишних кило.

Русаков расположился напротив него в жёстком кресле с потёртой плюшевой обивкой цвета хаки.

– О, вам это ни к чему. Но сами понимаете, мы находимся несколько изолированно от всего города. Остров науки, оторванный от «большой земли», где ничто не мешает студентам постигать вершины психологической мысли…

– Согласен. И это во многом определяет специфику вашего дела.

Действительно этот учебный корпус городского университета, а точнее небольшой студенческий городок, находился посреди обширной рощи. От ближайшей автобусной остановки Русакову пришлось пройти километра три по лесу, благо, к подобным прогулкам он был привычен. Никаких других строений на этом пути не встречалось. Русаков знал, что с другой стороны территория факультета ограничена железной дорогой. Студенты в основном жили здесь же, в общежитии, расположенном во втором здании бывшей дворянской усадьбы. Место было уединённым, посторонние появлялись здесь крайне редко, потому-то появление Русакова и приковало к себе столько внимания.

Декан продолжал в своей торопливой манере, выдающей очень рассеянного человека, к тому же, не знающего, с чего начать тягостный разговор:

– Поверьте, Терентий Гаврилович, я не стал бы беспокоить вас по пустякам и тащить в такую даль просто так. Боюсь сказать, что на вас вся наша последняя надежда, и никто кроме вас не сможет разобраться в нашей беде. Это не какая-нибудь мелочь, это дело по вашей части.

– Леопольд Генрихович, я простой пенсионер, – ответил Русаков. – Ни от каких важных дел вы меня не оторвали, к тому же я и сам рад возможности выбраться сюда и помочь вам в деле, каким бы оно ни было.

– Спасибо. Не стану вас утомлять, перейду сразу к делу. Один из моих студентов, Василий Поляков, исчез три дня назад. Вы скажете, ну и исчез и исчез. Такое бывает сплошь и рядом, дело молодое, парень просто поехал домой и никого не предупредил. А может, как сейчас говорят, просто зависает где-нибудь, а потом к сессии появится.

– Ничего я не скажу. Я вас внимательно слушаю.

– Ещё раз спасибо, Терентий Гаврилович. Так вот, Поляков – студент пятого курса, занятия у них сейчас очень интенсивные. Научный руководитель, профессор Вышеславский, человек очень взыскательный. Это психолог с мировым именем, наверняка вы о нём слышали.

– Доводилось.

– Студенты ловят каждое его слово. Потому пропуск занятий – это чрезвычайная безответственность. К тому же, скоро защита диплома. Я хорошо знал Полякова. Он очень прилежный ученик, на хорошем счету. Парень страстно желал учиться, что сейчас большая редкость. Никогда ничего подобного он себе не позволял. Жил здесь же, в общежитии. Насколько я знаю, он не из нашего города, родственников и друзей вне университета у него нет. Всё время он проводил здесь, занимаясь в лаборатории Вышеславского, вместе со всеми. Впрочем, как психолог, я должен отметить его замкнутый характер. Он не был особо общительным и держался несколько обособленно от коллектива. Мы считаем это проявлением интроверсии…