Блейк Крауч: Темная материя

Последний, прощальный взгляд был бы кстати.

Регистрирую шевельнувшееся в душе сожаление и тут же его придавливаю.

Сколько ночей я пролежал в постели, размышляя над тем, как бы оно было, если б я выбрал другой путь, не тот, на котором стал отцом и заурядным преподавателем физики в колледже, а тот, который привел меня к славе в своей области. Наверное, все сводится к желанию иметь то, чего не имел. То, что могло бы быть моим посредством другого набора выборов.

Но дело ведь в том, что я эти другие выборы делал.

Потому что я – не просто я.

Мое понимание идентичности разбито вдребезги: я – всего лишь одна грань бесконечно многогранного существа, называемого Джейсоном Дессеном, сделавшего все возможные выборы и прожившего все возможные жизни.

Снова и снова я думаю о том, что мы – нечто большее, чем простая сумма наших выборов, что все дороги, которыми мы могли пройти, так или иначе сходятся в нашу личность.

Но ни один из этих Джейсонов мне не важен.

Мне не нужны их жизни.

Я хочу свою.

Потому что при всем прочем нет места лучше, чем рядом с этой вот Дэниелой и этим вот Чарли. И будь что-то хоть чуточку иначе, они уже не будут теми, кого я люблю.

Мы медленно спускаемся по ступенькам к генераторной, и наши шаги разносятся эхом по огромному открытому пространству.

– Там кто-то есть, – говорит Дэниела на последнем пролете.

Я останавливаюсь.

Всматриваюсь в темноту внизу, и во рту у меня пересыхает.

Сидевший на полу человек поднимается на ноги.

За ним другой.

Третий…

Вся площадка между последним генератором и кубом занята моими двойниками, и теперь все они встают.

Дело дрянь.

Они явились на лотерею. Пораньше.

Их – десятки.

И все они смотрят на нас.

Я оглядываюсь. Кровь стучит в ушах так сильно, что все звуки на какое-то время сливаются в водопад белого шума.

– Мы никуда не побежим, – говорит Дэниела и, вытащив пистолет из-за пояса, берет меня за руку. – Чарли, возьми отца за другую руку и, что бы ни случилось, не отпускай.

– Ты уверена? – спрашиваю я.

– На миллион процентов.

Держась за руки, мы втроем медленно проходим последние ступеньки и идем дальше по растрескавшемуся бетонному полу.

Двойники стоят между нами и кубом.

В помещении нечем дышать.

Тихо.

Только звук наших шагов и шум ветра в пустых высоких окнах.

Слышу дрожащий выдох Дэниелы.

Ладонь Чарли влажная от пота.

– Не останавливайся, – говорю я.

Один из моих двойников выступает вперед.

– Ты предлагал кое-что другое, – говорит он.

– Ситуация изменилась, – отвечаю я. – Прошлой ночью меня пытались убить и…

– Один из вас стрелял в нашу машину, когда в ней был Чарли, – прерывает меня Дэниела. – Всё. Хватит.

Она подталкивает меня вперед.

Мы приближаемся к ним.

Никто из них не отходит в сторону – все стоят как стояли.

– Но теперь-то ты здесь! – говорит кто-то из них. – Так давай проведем лотерею.

Дэниела еще крепче сжимает мою руку.

– Мы с Чарли войдем в бокс только с этим человеком. – Голос ее ломается. – Если был бы какой-то другой вариант… Мы все лишь стараемся сделать как можно лучше.

Я смотрю в глаза ближайшему Джейсону и вижу в них нескрываемую, пылкую зависть и ревность. Он одет в лохмотья, и от него буквально воняет бесприютностью и отчаянием.

– А с какой стати ты должен ее получить? – негромко ворчит он.

– Дело не в нем, – говорит другой мой двойник. – Дело в том, чего хочет она. В том, что нужно нашему сыну. Вот что сейчас главное. Пусть идут. Всё.

Толпа начинает расступаться.

Мы осторожно проходим через коридор между двумя рядами Джейсонов.

Некоторые из них плачут.

Слезы горячие, злые, жгучие.

Я тоже плачу.

И Дэниела.

И Чарли.

Другие держатся стоически.

И вот уже последний Джейсон отступает в сторону.

Прямо перед нами – куб.

Дверь открыта.

Чарли входит первым. Дэниела следует за ним.

Сердце молотом колотится у меня в груди. Я жду, что вот сейчас что-то случится.

Сейчас меня не удивило бы ничто.

Я переступаю порог, кладу руку на дверь и бросаю последний взгляд на мой мир.

Это останется со мной навсегда.

Падающий на старинные генераторы свет – и пятьдесят моих двойников, застывших в напряженном, мрачном и жутком молчании.

Срабатывает замок.

Засов становится на место.

Я включаю фонарик и смотрю на свою семью.

Дэниела выглядит не лучшим образом и, как мне кажется, вот-вот сломается, но в конце концов одолевает слабость и берет себя в руки.