Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

Расстегнутая кофта не давала ему покоя.

– Ты не хочешь рассказать мне, есть ли новости? – спросила Яна.

Илюшин так глубоко задумался, что ей пришлось дважды повторить свой вопрос.

– Новости? – он провел ладонью по лбу. – Да, кое-что выяснилось. Твоего дядю видели возле дома Козицкого незадолго до смерти старухи. Козицкий – это…

– Я помню. Подожди… Вы подозреваете, что дядя Юра был его сообщником?

– Не Юра. Вениамин.

Девушка изумленно посмотрела на сыщика.

– Венька? Но… Макар, это невозможно!

– Почему?

– Он все время торчал на виду!

Илюшин обернулся к ней:

– Ты не можешь этого знать. С утра ты пропадала в лесу, после обеда занималась котенком. Откуда уверенность, что Вениамин не уезжал в Тулу в это время?

– Потому что… – она растерялась. – Не мог и все! Слушай, они с Тамарой почти не выходили за пределы сада. Все время валялись в гамаках, сидели на поляне, загорали… В лучшем случае прогуливались до реки. Это наблюдали все, не только я. К тому же у Веньки нет машины. Если бы он исчез на несколько часов, это было бы заметно, поверь мне!

– Попробую поговорить с остальными, – согласился Макар, не вполне убежденный.

Едва они с Яной вошли в дом, навстречу им выскочили все трое его временных обитателей. Илюшин впился взглядом в их лица.

Алексей Савельев явно удивлен, и только. Но он лучше всех владеет собой, и по его умной физиономии не разберешь, что там варится внутри этой ушастой головы.

Женька взвинчена, глаза горят, на коже лихорадочный румянец.

Вероника выглядит спокойной и несколько безучастной – как всегда.

– Почему ты вернулась?

– В полиции выяснили, кто это был?

– Объясни, что произошло!

– Хочешь есть? Остался борщ.

Яна ухватилась за предложение Вероники.

– Хочу! Ужасно проголодалась.

Гомоня и выпытывая подробности нападения, вся братия отправилась за ней на кухню, а Илюшин вышел в сад, оставив Яну объясняться с родственниками.

Фонарь он предусмотрительно захватил из дома, как и стремянку. Для начала выкрутил лампу над крыльцом, снял с нее смазанные отпечатки и вернул на место. Затем пошел вокруг дома, низко наклонившись к земле и светя себе фонарем.

На то, что удастся отыскать следы обуви, Макар не слишком рассчитывал. Влажная земля неплохо сохраняла оттиски подошв, но по саду гуляли все, и следы перекрещивались и наслаивались друг на друга. «Был бы здесь Серега, может, ему повезло бы больше». Но Бабкин только еще ехал из Москвы в Литвиновку.

Илюшин кружил возле дома, постепенно расширяя радиус поиска, и на третьем круге нашел что искал. Возле сарая валялось одинокое полено, явно брошенное впопыхах, потому что до высокой поленницы под навесом оставалось еще метров тридцать.

– Так я и думал, – сказал себе Макар.

На всякий случай обернул полено в пакет и понес в дом. Он не помнил, можно ли снять с древесины отпечатки пальцев, но в голове его постепенно созревал план, для которого отпечатки были вовсе не обязательны.

– Что ты делаешь?

Алексей Савельев, которому так не шло теперь смешное имя Лелик, стоял в коридоре, преграждая Илюшину путь.

– Хочу выяснить, кто пытался убить мою клиентку, – сказал Макар. – Если ты сейчас признаешься, то облегчишь мне дело.

Савельев усмехнулся.

– Пытался убить, а потом приводил ее в чувство? Сам веришь в то, что говоришь?

– Я верю, что она не убивала Павла Варнавина. – Илюшин перехватил поудобнее полено. – И в то, что это сделал кто-то из домашних. Почему бы и не ты, кстати.

– У меня алиби.

– Неужели?

– Я следил за Вероникой. Она все время плакала… – Алексей спохватился, что говорит лишнее, и замолчал.

– И где она была? – поинтересовался Макар.

– Вечером? В гараже. Она украла мою мышь и играла с ней, посадив ее в клетку.

– Что ты несешь? – не выдержал Илюшин.

Алексей пожал плечами:

– Хочешь верь, хочешь нет. Что ж я поделаю, если так оно и было.

– В общем, алиби у тебя нет. А между тем ты отличный претендент на роль убийцы. Только не вздумай врать, что Пашка тебе нравился! Про историю с малиновкой мне уже рассказали.

– Я его ненавидел, – ровным голосом сказал Савельев. Лицо его белело в полумраке коридора как гипсовая маска. – Он был лживый, прагматичный и очень сообразительный парень. Я бы не назвал его умным. Но у него была звериная хитрость и чутье на людей. Он мастерски нас использовал – и меня, и Тишку. Все сочли нас маленькими ревнивыми сволочами, которые пытаются выместить злость на том, кто больше всех нравится Прохору.