Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

Взять хоть того котенка! Женька пыталась прикармливать его, но он ни разу не дал взять себя на руки. А потом приехала Тишка и понесла рыбу его матери. Наверное, это самое правильное в обращении с маленькими детьми, пусть даже они и котята. Через неделю котенок признал ее за хозяйку. Лежал тряпочкой на загривке у Тишки, пока она с гордым видом вышагивала по Литвиновке. Смешно! Женька морщила нос и говорила, что от Тишки несет кошачьей мочой. Когда моя сестра завидует, она всегда вспоминает о плохих запахах.

Собаки проводили нас до реки и скрылись в лесу.

– Ты помнишь, почему упала?

Мы уже стояли по колено в воде и готовились переплывать речку.

Тишка вопросительно посмотрела на меня.

– Тебя Пашка испугал, – сказала я.

– Да, я знаю. Вспомнила, когда свалилась. А сначала мне показалось, что на меня труба обрушилась.

Тишка хихикнула.

– Не сиди больше на этой крыше, – сказала я. – Он еще что-нибудь придумает.

Она беззаботно отмахнулась:

– Пускай придумывает. У меня теперь есть бабушкин подарок!

Я с сомнением взглянула на иконку. Если она такая действенная, что ж бабушка сама ее не носит? Та защитила бы ее от Прохора.

– Не волнуйся, – попросила Тишка. – Все будет хорошо, честное слово.

Я не волновалась. Просто не люблю видеть искалеченные тела на лужайке под окном. Это некрасиво.

Так я ей и сказала. Тишка почему-то засмеялась.

– Ты прикольная! – говорит. – Ну давай, поплыли наперегонки!

Мы поплыли наперегонки, потом еще раз, еще и еще, и ни одна из нас не заметила, в какой момент Тишка потеряла оберег бабушки Раисы.

Когда Илюшин примчался в больницу, уже стемнело. В палате Яны не оказалось. Медсестры, заваривавшие чай, не проявили никакого любопытства после того, как он сообщил им об исчезновении пациентки. Илюшин позвонил Тишко, но трубка известила, что абонент недоступен, и некоторое время Макар предавался мрачным фантазиям, воображая, что убийца все-таки добрался до девушки и теперь ее труп остывает где-нибудь в больничном подвале.

«Идиот! Увлекся ссорой двух братьев! Бросил девчонку с тремя родственниками, любой из которых мог убить Павла. Ищи теперь ее с проломленной головой!»

Прийти в себя Макару помогла уборщица. Деловито отпихнув сыщика, она расплескала воду под его ногами и лихо провезла шваброй по илюшинским ботинкам.

Тут Илюшин вернулся к реальности.

– Простите, вы девушку из этой палаты не видели? – спросил он. – Маленькая такая, с челкой.

– Пять минут назад ушла, – безразлично ответила уборщица. – Подвинься! Не видишь, грязно.

– Куда ушла?

– А я знаю?

Но вцепившемуся в нее Илюшину удалось выяснить, что девушка была в пальто, накинутом на больничную одежду.

– И в тапочках! – сказала уборщица, бросив негодующий взгляд на его ботинки.

Из невидимых тапочек и пролился на Макара свет истины.

– Где здесь курят? – быстро спросил он.

– Нигде! Нельзя тут курить!

Илюшин насмешливо поднял брови.

– На площадке под лестницей, – сдалась женщина. – Только окурки не разбрасывай!

Последние слова она крикнула уже ему в спину.

Макар сбежал по лестнице, распахнул дверь, и с невыразимым облегчением увидел сидящую на перилах взъерошенную Яну Тишко с перебинтованной головой. Она курила и стряхивала пепел в консервную баночку.

– Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве, – сказал запыхавшийся Илюшин. – У тебя почему телефон отключен, а?

– Ой! – испугалась Яна и полезла в карман. – Правда, отключился. Заряд, наверное, кончился.

Она виновато посмотрела на Макара:

– Извини!

– Извиняю. Но только потому, что ты жива и вроде бы здорова. Привет.

– Привет! – запоздало согласилась Яна. – Ты что, из Москвы успел так быстро доехать? Как там мама?

– Про маму мы потом поговорим, – Илюшин сел на перила рядом с ней. – Рассказывай, что с тобой произошло. Голова болит?

– У меня на затылке небольшая царапина, которую зачем-то перевязали, и сотрясение мозга. Да здравствует бабушкина шапка!

– Шапка?

Яна слегка покраснела.

– Я примеряла старую одежду Раисы, – призналась она. – Нашла в шкафу целую коллекцию головных уборов. Шляпы бабушка не носила, но у нее хранилось множество платков и шапок-кубанок. Знаешь, норковые такие…

– Знаю, – кивнул Илюшин. – И ты померила кубанку?

– Ага. А потом снаружи, от калитки, кто-то позвонил, и я отправилась посмотреть. Не сняв ее.

– Во сколько это было?