Вера Авалиани - Персональный миф. Психология в действии

На что он поинтересовался, считаю ли я его достойным кандидатом?

Я восприняла это как обычную шутку и сказала, что он должен пройти три испытания: временем, местом и терпением.

– Я понимаю, Ира, – с ударением на окончание сказал он, – вы женщина для роскоши, а я – всего лишь посол, аристократ, но даже без фамильного замка, который давно продан.

Я припомнила мою скромную квартирку и маленькую зарплату и рассмеялась предположению, что купаюсь в роскоши.

Всё стало так серьёзно, он молча смотрел мне в глаза, всем видом показывая, что ждёт ответа. Но… мало кто воспримет серьёзно такое предложение от человека, который не был женат до пятидесяти лет – столько ему было к тому времени. Ну почти. Юбилей должен был настать весной. Это и оказалось не совсем предложение, как выяснилось позже. Не дождавшись согласия, Бертран проводил меня до машины – мы праздновали у него в присутствии ещё десятка человек.

Так до весны мы и продолжали встречаться исключительно на пресс-конференциях, и каждый раз было видно, что он ищет меня в толпе. Но я делала вид, что не понимаю его взгляды, поскольку продолжался мой роман с прекрасным во всех отношениях Альрашидом.

Но на приёме в честь приезда президента Миттерана Бертран вёл себя так, будто я уже его подруга, хотя мы тогда ещё не завязали роман и общались изредка.

Видимо, он впоследствии сделал выбор под влиянием того, что из всей толпы собравшихся в посольстве на встречу с ним Франсуа Миттеран подошёл ко мне и долго и красиво говорил что-то по-французски. Язык я не знаю. Но с разными интонациями отвечала «уи», как попугай, потому что пресс-атташе Айгуль, стоявшая рядом, смотрела на меня с долей садизма и не переводила.

Когда Миттеран сделал уже шаг в сторону, я оказалась у него за спиной. Я посмотрела с опаской на телохранителя – на удивление куртуазного громилу с низкозаросшим лбом.

Он не стал меня отталкивать, а просто успокаивающе улыбнулся.

После этого вечера, на котором я поговорила по-немецки с бывшей премьер-министром Франции, а в тот момент министром энергетики Эдит Крессон, мы собрались за чаем втроём. Ещё симпатичная женщина, она явно когда-то была знакома с Бертраном, потому что они общались, как друзья.

Она мне рассказала, что Бертран стал послом после разоблачительной статьи о том, что французские генералы брали взятки у американцев. После его статьи застрелились несколько из них, остальных судили. Его журналистская смелость вызвала у меня восхищение.

А в следующий раз мы увиделись с ним потому, что мне понадобилась его помощь. Мой шеф решил разрушить сделку одного нечистоплотного влиятельнейшего бизнесмена, который решил открыть наполовину французский канал. А моё начальство попросило меня перебить у него этих партнёров. Шеф мой сам захотел провернуть это дело с французами. И мне удалось, путем интриг, переориентировать их на нашу компанию. Что он и сделал успешно. Договор планировалось составить из расчёта прибыли пятьдесят на пятьдесят. Но когда французы уже уехали, они прислали факс с договором шестьдесят на сорок, мой шеф возмутился, и сделка не состоялась. Мне было очень жаль, потому что мне было обещано сделать меня главным редактором этого телеканала. А взамен предложил возглавить журнал на английском языке.

– Но я ведь не знаю английский! – завопила я.

– Выучишь, – ответил мне мой шеф-овен, ставя под приказом о назначении первое число следующего месяца. На изучение английского языка мне оставалась неделя…

Сообщая о развале сделки с французами, я сказала об альтернативной должности лишь то, что придётся от неё отказаться. И тут Бертран ещё раз восхитил меня:

– Какое дело вам, что вы не знаете английского. Ведь назначение улучшит ваше социальное и материальное положение. Говорите «да», набирайте материалы на русском, отдавайте переводить вашим переводчикам, а потом английские и американские журналисты могут это править – для них это будет источник получения информации на английском языке, а взамен им нужно только выровнять текст и отправить по своим редакциям.

Так я и сделал. И никогда – ни до, ни после этот журнал не был таким интересным и грамотным.

Наверное, всё в конце концов осталось бы нежной дружбой с несколько избыточным перевозбуждением друг от друга, если бы я не решила облегчить Альрашиду уход от меня. И даже после этого я сомневалась, что нравлюсь послу именно как женщина, а не как пиарщица.

Сломав себе голову, как быть в этой ситуации, я решила переехать в Москву.