Вера Авалиани - Персональный миф. Психология в действии

«Забраковав Фредрика для брака, я выбрала, как считала, более морально устойчивого мужчину.

Познакомилась я с ним как с одним из первых прибывших в страну послов.

И в Бертране я узнала того типа в модной рубашке, которого мне показывал в моём будущем один, как я тогда считала, мошенник. Звучит странно?

Дело было так – я написала статью, в которой рассказывала об одной ясновидящей, отыскивающей живых или мёртвых людей по просьбам их родни или милиции.

После этого за бесплатной рекламой ко мне повалили десятки шарлатанов. И этот мужик был похож на афериста как никто другой.

Он пришёл в редакцию со справкой, что он вылечил рак крови у собственного сына без помощи врачей. То есть было заключение врачей год назад, был притащенный с собой в редакцию мальчишка лет семи, который на плохом русском говорил про то, что болел, но отец его спас. Будто его подучили.

Поэтому я не поверила этому тридцатилетнему типу с сальными волосами и бегающими глазками. Единственно, что в его облике не было наиграно колдовским, так это зигзагообразные пальцы на руках – изогнутые, как ветки дерева.

Видя «кисляк» на моём лице и явное желание спровадить его, колдун – звали его не то Женис, не то Жомарт, теперь уж и не помню – сделал последнюю попытку убедить меня написать о нём:

– А хотите, я вам все прошлые жизни и ваше будущее покажу? – сказал он, гипнотизируя взглядом.

– Ну давайте, если не получится, то вы сразу уйдёте, – поторговалась я, приготовившись опозорить Ж. перед коллегами. Ибо дело было в комнате, где сидели несколько корреспондентов газеты.

Нервно оглядев людей вокруг, колдун всё равно согласился. Он проделал несколько манипуляций перед моими закрытыми по его просьбе глазами и заявил, что сейчас я увижу прошлые жизни.

При этом у меня будто на внутренней стороне век сперва на секунду зарябило, как в телевизоре, а потом я ясно увидела на себе словно бы воротник, а может, это была грудь, как у собаки колли, приоткрытую дверь и неровные доски пола, плохо подогнанные друг к другу. И… всё исчезло.

Я подумала, что просто представила себе, что в первой жизни могла бы быть собакой, раз 1958 год – год собаки. Воображение моё разыгралось – вот и всё.

Но этот Женис или Жомарт назвал какой-то год из другого века, кажется, одиннадцатого столетия – ничего не произошло. Потом он назвал дату из шестнадцатого века, и опять на внутренней стороне глаза зарябило и показалась картинка: я будто бы мужчина, у меня на руках, поверх манжет в виде рюшей и парчового камзола, накинута пряжа, которую женщина с большим декольте сматывает в клубок. И я знаю, что она мне сестра. И всё – опять картинка растаяла.

Потом Ж. назвал дату уже в нашем веке – и я увидела словно бы Марлона Брандо в пору его максимальной славы – уже седого, но ещё стройного и шикарного. Но при этом он был в ультрасовременной рубашке из тех коллекций, что до нас ещё не добрались: в полосатой и застёгнутой сбоку всего на одну пуговичку, продетую в навесную петлю.

Видела я и другие картины, связанные с предполагаемым Брандо. Но ещё до того, как я досмотрела короткий фрагмент до конца, меня позвали к телефону, и сеанс прервался.

Но это видение осуществилось уже через несколько месяцев, когда я, взяв интервью у посла Франции, по его просьбе принесла показать ему текст в гостиницу – на визирование. Он как раз собирал вещи в дорогу и, слушая, ходил мимо меня в полосатой рубашке, которую я сразу узнала. Но, впрочем, с тех пор долго ничего не происходило, хоть мы явно как-то вдохновляли друг друга при встрече.

Посол часто устраивал брифинги с вином и посиделками, поэтому пресса его обожала. И все мне намекали, что, рассказывая что-то в своём поистине королевском кабинете – со статуями, книгами, великолепными картинами, он чаще всего обращается ко мне, и глаза у него горят. Но я привыкла, что всех вдохновляю, но из этого, в сущности, ничего не следует. Так было до старого нового года в 1993-м, который мы встречали маленькой компанией журналистов дома у посла. А точнее – в гостинице «Достык». Когда он общался всё время практически со мной. И остальные журналисты потом в своих статьях написали о том, что посол явно неровно дышит ко мне.

Ещё бы, мы говорили друг с другом так много – по-немецки, поскольку он не знал русского, а я французского, что на других он почти не отвлекался, постоянно глядя мне в глаза.

Но темы были самые что ни на есть политические. Но этого не знала даже его переводчица, потому что, говоря о делах, он смотрел так вдохновенно, постоянно брал меня под локоток. И сразу после боя часов он пожелал мне в будущем году большой любви. А я ответила, что размер и длительность любви не выбирают. Какая придёт – ту и возьму.