Вера Авалиани: Персональный миф. Психология в действии

© Авалиани В. В., 2017

Все считают, что миф – синоним выдумки. И частенько в сочетании с прилагательным «персональный» так оно и есть. Пиарщики придумывают политикам и звёздам кино и музыки вымышленные биографии, одевают их несвойственным образом, заставляют говорить то, что полагается по новому сценарию. Но в психологии первоначальное значение этого словосочетания – максимальное осознание самого себя во времени и пространстве своей жизни. Персональный миф лично для каждого из нас хорош тем, что в нём всё должно быть правдой. В том числе и многое плохое. У меня, например, он выковывался «ключом по голове» в течение нескольких исторических эпох, к тому же в разных странах. И эта книга – попытка вспомнить всё и не повеситься.

Это история ошибок, страхов, потерь и пропущенных возможностей. Это миф отчасти обо мне, но больше о том, что происходило вокруг с теми, о ком я писала и снимала сюжеты для телевидения, с кем дружила и враждовала, кто предавал и кого предавала я. Шанс в чём-то покаяться и от чего-то предостеречь тех, кто моложе. Помните: «Ах, если бы молодость знала…» И теперь я могу сказать: если б я тогда хоть чуть-чуть разбиралась в астрологии и психологии, точно вела бы себя иначе в том вихре дней – иначе не назовёшь, который нёс, ушибал об землю и возносил на опасную высоту без всякой страховки.

Но нельзя назвать этот персональный миф автобиографичным. Ведь миф, как и сказка, без прикрас не может обойтись. А вот без лишних имен и должностей – вполне.

Судя по тому, что мягкая вата тумана переложила собой городские дома и деревья, словно это подготовленные к отправке по почте ценные вещи, недолго осталось ждать стрел травы на газонах и того дрожащего воздуха над асфальтом, который заставляет бредить наяву.

И даже реальные лица, настоящие губы кажутся красивыми, как воспоминания. А уж воспоминания показывают нам фильм мечты, заботливо смонтированный из кусочков сцен из реальной жизни – с закадровым текстом от автора, не желающего знать и помнить ничего плохого. Что ж, мы живём без репетиций – экспромтом. И только классным актёрам удаётся сходу взять верный тон, не оговориться и не проколоться в прямом эфире. Уж я-то знаю, как бывшая телеведущая, – думала Ирина в ожидании третьего – последнего – претендента на должность кого? Помощника в правке книги? Первого критика из числа молодых. И не потому нужны ей молодые, что хочется им угодить. А к тому, чтобы быть уверенной, что её поймут те, кому жить нон-стоп и любить сейчас.

Двое других парней из числа студентов были один – наигранно льстивый: «Вы слишком молодо выглядите для мемуаров», второй – самонадеянный бахвал: «Ничего, я придумаю, как приукрасить вашу жизнь так, чтобы она показалась другим мифической. Что ещё нужно делать в книге под названием „Персональный миф“».

Ирина и сама толком не знала, с чего ей приспичило «порыться в корнях». Потому что нет детей и некого учить на практике. И было бы обидно, если бы те, кто из «целевой аудитории» будут читать её миф, бросили это занятие только потому, что всё им покажется архаичным. Ведь сама она не стала читать полностью опусы Даниила Заточника, первого русского психолога, который сформулировал идею персонального мифа, если на то пошло: «Не воззрись на внешняя моя, но воззрись на внутренняя моя». Хотя лично я не возражаю, чтобы воззрились и на «внешняя моя». Конечно, не с утра, когда из зеркала смотрит бледненькое личико с большими серо-фиолетовыми кругами вокруг синих глаз.

Я люблю свой экранный образ. Это намазанное тональным кремом лицо с якобы идеальной кожей в свете софитов, подсвеченное изнутри адреналином, по-настоящему прекрасно. А вот мысли, которые я высказываю с экрана, лучше моих. Хотя и вроде мои. Но поймут это только тележурналисты и ведущие ток-шоу, даже не актёры – они-то произносят чужой текст. Просто зная, что про твои узнает как минимум миллион человек, начинаешь понимать, что именно ты должен думать, чтобы им понравиться. Хотя, казалось бы, зачем? Неужели кому-то хочется, чтобы все эти сердца под рубашками, майками, халатами учащённо забились и доселе отстранённые от всего, кроме дивана или кресла, люди вдруг стали активно добиваться взаимности?