Олег Малахов - Переплет

– Скоро приедет Винни. – Сообщила Жюли, и я в воображении своем нарисовал себе его лицо.

Я прогуливался по ее старинному дому, рассматривал гобелены, пытался оправиться, так сказать, от настигшего меня шока вследствие того, что все складывалось так, как я всегда мечтал. А у Жюли дома множество прекрасных вещей: книг, зеркал, картин, но ни одной фотографии.

«Где твои семейные фотографии, Жюли?» – спросил я. Она почему-то вздрогнула и резко обернулась, и я обнаружил, что она выглядела растерянно. «А, ну, это…» – начала Жюли, но ее попытка ответить была нарушена звонком. Звенел ее старинный колокольчик на старинных воротах дома, а современная система оповещения о том, что к ней пришли посетители, заставила звучать его неестественным синтезаторным звуком внутри дома, и включился монитор рядом с входной дверью, на котором красовался ее дружок Винни. По крайней мере, я за него принял того долговязого неопрятно одетого придурка. Придурком я его стал считать еще после того странного звонка Жюли, когда она говорила «Винни» и «жду». Странного, потому что мне так показалось. Интуиция. Хотя, что странного в том, что едва знающая меня журналистка из грандиозно известной и богатой семьи, не пренебрегшая поделиться со мной телом и жильем, звонит кому-то, когда я послан за очередной бутылкой вина, которое оказалось старше моей бабушки? В движениях Жюли наблюдалось волнение, когда она шла к двери и открывала ее.

Приехал Винни. Прискакал, приполз, пророс.

Жюли взволнована. Я задал ей вопрос.

– А Винни кто?

– Пиджак в пальто… – ответила она; ох уж эта Жюли де Блуа, уа, уа.

Вини приехал на мотоцикле из ада, или в ад. Он так и сказал о своем мотоцикле: A motorbike from hell or to.

Винни стоял передо мной в коже и бахроме. С самодовольной рожей.

Казалось, ему не было дела ни до меня, ни до Жюли де Блуа, а, впрочем, мое ли это дело?.. Эдакая детина в инфернальных татуировках ввалилась в старый дом, стараниями многих поколений хранимый оплот древней семьи. Нераспутываемые черные волосы и рыжая борода облепили непослушную головешку верзилы. Он вел себя раскованно, на грани хамства. Но именно такое поведение выдавало в нем большого оригинала и человеколюбца по выходным.

Жюли представила мне его:

– Это Винни Тер-Психорян, потомок древнего армянского рода, породнившегося с еще более древним американским родом индейцев из Виннипега.

«Наверное, он живет беззаботной и полной событий жизнью, хитро взгромоздившись на шеи родителей, не нуждающихся в средствах в силу своего происхождения, не вмешивающихся в дела своего чада. Транжирящий бесконечные гранты в поддержку программ по защите прав человека и прочей живности, бестолково раздаваемые ненадежным элементам и ими же уже беспечно и до остатка разбазариваемые, Винни, должно быть, тоже любит выпить и травку покурить. Вот и моими правами, к превеликому моему удивлению, кто-то решил поинтересоваться. Хотя, кто его знает, в чем секрет правовой независимости», – задумался я на секунду.

Винни же поспешил втолковать мне, что он, видите ли, – неформало-синдикало-радикало-сексуало-брутало-анало-вагинало-копрофило-риминго-дриминго-урино-орало-кричало-визжало-аморало-онанисто-шизофренисто-антагонисто-протагонисто-нонконформисто-демократо-дегенерато-фригидо-паразито-индивидуало-маргинало-альтерглобалоантиглобало- …короче, полный засранец. Выслушав столь внушительную презентацию, мне оставалось только сказать: «уау».

– Уау… – сказал я.

– А это Мино, – Жюли показала на меня.

– Вот и прекрасно, – согласился с ней Винни. – Мино, Мино, сыграем в домино? – и ржет-стоит. – Мне-то вы и нужны. Писатель? Хотя, это не имеет значения, сейчас все писатели. Все мы пишем историю. Кто как может. Вот и я писатель, но в большей степени, все вышеперечисленное. Я закурю?

Это прозвучало как ответ. Винни, когда зашел в дом, уже сосал зажженную папироску.

Жюли (предлагает Винни): Хот-дог, мисо-суп, или что-нибудь покрепче, дорогой?

Винни: Утку в коньячном соусе и пюре из шпината. Мое любимое, ты знаешь. Вы уже потрахались? Ты выглядишь уставшей. Выпей чего-нибудь. И мне налей. Водки. Мино, не стой в сторонке. Как долетел? Или ты автостопом? По ТВ будешь выступать? Морали читать? Ладно. Не обижайся. У меня был насыщенный день. Пять акций протеста, три демонстрации, восемь перформансов, десять хэппенингов. За мной гонятся. Меня ищут, но моя гитара нежно плачет. Вот они получат, а не Винни!

И показал пространству то, на что они могут рассчитывать. Таким размерам позавидовал бы слон.