Андрей Константинов - Перезагрузка

– Понимаем. Мы вас, Татьяна Андреевна, очень хорошо понимаем…

…В полумраке спальни, обхватив подушку руками и положив на нее голову, Татьяна сидит на кровати, время от времени бросая тревожные взгляды на настенные часы. Стрелка на них неуклонно приближается к восьми. Рядом с ней, на кровати, лежит трубка домашнего радиотелефона…

– …я стала бояться телефона. Я где-то читала, что у человека в ожидании дурных известий может развиться психоз. Мне кажется, у меня он начал развиваться в те дни. Я стала бояться телефона. …А он опять замолчал. Но легче от этого не стало… Звонки были ужасны, но и их отсутствие – тоже. Раз она не звонит, думала я, вдруг она что-то готовит? «А кровь может пролиться», – сказала Любовница… Я успокаивала себя как могла, но это не очень помогло…

Трубка радиотелефона начинает верещать.

Татьяна вздрагивает, с ужасом смотрит на нее…

– Следующий звонок прозвучал двадцать третьего мая. И опять в начале девятого вечера… После него я не спала всю ночь. А наутро написала заявление и отнесла его в полицию…

– Приняли его у вас?

– Они не хотели принимать, – ответила Татьяна Андреевна, и Купцов понимающе кивнул. – Но я настояла.

– Ценю вашу настойчивость, – сказал Петрухин. – Я бы тоже сделал все, чтобы вашу заяву не принимать.

Татьяна Андреевна посмотрела на него почти что с ненавистью.

– Почему? Почему все в милиции так равнодушны к чужой беде?

– Они не равнодушны… хотя и равнодушные тоже есть. Но главная причина в том, что РУВД нужно поднимать реальные дела: убийства, разбои, кражи…

– А я, значит, пришла с пустяком?

– Да, с точки зрения милицейского следака, вы пришли с пустяком.

Татьяна Андреевна вытащила из пачки новую сигарету, и Петрухин предупредительно щелкнул зажигалкой. Женщина улыбнулась ему. Но улыбка была скорее дежурной, не более того.

– Вы тоже разделяете точку зрения милицейского следака? – спросила она у Купцова.

– В нынешнем своем положении – нет. Я разделяю вашу тревогу… Так что было дальше?

– Дальше? Дальше… я пошла к гадалке.

– К гадалке? – почти не скрывая изумления, спросил Брюнет.

– Да, Витя, к гадалке, – сказала Татьяна Андреевна. – Смешно? А эту мысль, кстати, подал мне лейтенант в полиции. Вы бы, говорит, к экстрасенсу сходили, что ли?

– Идиот, – буркнул Петрухин.

Брюнет кивнул. А Купцов неловко кашлянул в кулак…

– Да, я пошла к гадалке. Я посоветовалась с Маринкой и пошла к гадалке. Маринка – это подружка моя – протекцию мне устроила… Вот вы улыбаетесь, а ведь к хорошей гадалке не так-то легко попасть… И я пошла к гадалке, к Александре…

…Небольшая комната, аляповато обставленная в соответствии с мистико-эзотерическим антуражем. Пыльные, давно выцветшие шторы наглухо задернуты. В полумраке горят пузатые уличные свечи. Те, которые у нас любят привозить из Финляндии рачительные любители шопинга (потому как «долго горят») и которые сами финны оставляют зажженными на своих кладбищах…

– …Горели свечи, и пахло чем-то незнакомым. Но не как в церкви. В храме тоже жгут свечи, но пахнет совсем по-другому. Александра долго на меня глядела. Пронзительно. У меня даже голова закружилась…

…Гадалка Александра раскладывает карты Таро. Она тревожно всматривается в расклад и начинает говорить распевно, раскачиваясь и слегка подзавывая, словно бы войдя в транс:

– Кровь на тебе, девонька, кровь… Умрешь ты, Таня… Мертвой тебя вижу… В гробу с червями вижу тебя… Беги, Таня, беги… Уезжай отсюда… Может – и спасешься…

– Как я от нее вышла – не помню. Ничего не помню. На улице какая-то женщина ко мне подошла, говорит: вам что, голубушка, плохо? А мне не плохо было – мне жутко было. Ноги не держат и в глазах – свечки, свечки. Села в машину – дрожу. Зябко мне, ключ в замок не вставить. – Татьяна Андреевна уронила сигарету и заплакала…

…Трое мужчин сконфуженно молчали.

Иронизировать по поводу гадалки теперь было как-то совсем неуместно.

Домой Татьяну Андреевну отвез Петрухин. Она отнекивалась, говорила, что доберется сама, но Дмитрий настоял. Брюнет галантно поцеловал гостье руку, однако провожать не пошел. Слегка раздвинув жалюзи в кабинете «инспекторов», он смотрел, как Петрухин помогает Татьяне Андреевне садиться в машину.

Виктор Альбертович усмехнулся, повернулся к Купцову и сказал:

– По-моему, наш Борисыч повелся на Лису.

– Как? – спросил Купцов. – На кого?

– На Лису… на Татьяну Андреевну Лисовец.