Андрей Константинов - Дело об урановом контейнере — 2

…Я ошибся. История не окончилась, она получила продолжение. Неожиданное, трагическое и — как ни вульгарно это звучит — несколько сатанинское.

Уже прошел август… страшный Август-2000. И осень шевельнула журавлиными крыльями. Из отпусков вернулись господа депутаты Думы. Видного предпринимателя Быкова А. по решению суда выпустили из тюрьмы… Чего, действительно, держать в застенках нормального человека? За него поручились уважаемые люди… М-да…

Борис Абрамыч решил передать принадлежащие ему сорок девять процентов акций ОРТ группе «творческой интеллигенции». Вот пример подлинного высокого благородства! Патриотизма. Альтруизма. Подвижничества.

Олимпийская сборная России получила благословение Президента и убыла в Австралию. А сам Президент — в Японии. Стрелка у него забита с ихним паханом, хотят тему перетереть насчет Курил.

…Со дня задержания в Выборге прапорщика Смирнова прошло более двух месяцев. У меня уже отросли волосы и усы. Сотрудники ФСБ слово сдержали и дали мне информацию о хищении урана с объекта ядерного комплекса России в Вологодской области. Впрочем, информация оставалась нереализованной — меня попросили не писать об этом деле до окончания следствия… Пришлось ограничиться короткой заметочкой в июльском номере «Явки с повинной».

Итак, урановый прапорщик сидел в «Крестах». В Вологде был арестован его подельник. Теперь ими занималось следствие. А я… я занимался другими делами, благо их хватало.

Однажды утром в мой кабинет ворвался Володя Соболин. И с порога заявил: бомба!.. Ну, это нормально. У Соболина всегда — бомба. Иногда супербомба. Иногда — мегабомба.

— Что на этот раз? — спросил я. — Депутат ЗакСа обстрелян из водяного пистолета? Бомж на смерть загрыз бультерьера? Семидесятипятилетняя пенсионерка пыталась совершить ограбление банка?

— Захват заложников вооруженной группой.

Вот так для меня началось продолжение урановой темы. Впрочем, в тот момент я, разумеется, об этом не догадывался.

— Захват заложников вооруженной группой, — сказал Володя.

— Где? — спросил я. Вполне возможно, что заложников захватили в Чечне, Таджикистане, Сиднее или Лондоне… Но взволнованный голос Соболина подталкивал к другой мысли: здесь, у нас.

— В частной клинике на Египетском проспекте.

— Подробности: кто? Чего хотят? Есть ли жертвы?

— Пока ничего нет, шеф. Сам только что узнал… еду туда.

— Откуда информация, Володя?

— Мой источник из РУБОПа подкинул.

— Понятно, Володя… действуй. Держи нас в курсе.

Окрыленный Соболин улетел, а я остался. Если информация подтвердится… если подтвердится — действительно, бомба! Еще совсем недавно непривычные для нас слова «захват заложников» стали реальностью. Почти ежедневной… Но все-таки довольно далекой от Санкт-Петербурга. Захваты происходили в «горячих точках», в ближнем или не очень ближнем зарубежье. А у нас — тишь, гладь и почти что благодать.

Нет, конечно, и у нас было кое-что. От громкой истории с Мадуевым до полуанекдотических случаев с шизофрениками. Но все это уже вчерашний день, об этом позабыли и пресса, и обыватель… А тут — захват медицинского учреждения вооруженной группой. Чем-то знакомым повеяло, вспомнился 95-й год. Буденновск. Рейд Басаева.

Бред, подумал я. Здесь не Буденновск, а Санкт-Петербург. И год не 95-й, а 2000.

И тут же сам себе возразил: ну и что? Что изменилось? Точно так же идет война в Чечне. Точно так же мы раз за разом оказываемся не готовы к ударам в спину: Буйнакск, Москва, Волгодонск в прошлом году… переход под Пушкинской площадью в этом. И — голос Черномырдина: хотели как лучше, а получилось… А что получилось?

Неужели чеченская война вошла в Питер?.. Я задавал себе этот вопрос, не зная, что уже через несколько минут получу на него ответ. Отрицательный, но легче от этого мне не станет.

Неужели, думал я, чеченцы? Неужели ко всем тем бедам, которые выпали России, добавится еще одна?.. Постыдная и унизительная для города, который выстоял даже в блокаду… Верить в это не хотелось.

Мои сомнения прервал телефонный звонок.

— Полковник Костин, — доложила Оксана. — Соединять?

— Соединяй, — ответил я. В трубке пиликнуло, и я услышал голос начальника службы БТ.

— Здравствуйте, Андрей Викторович, Костин беспокоит.

— Здравствуй, Игорь Иванович. Рад вас слышать.