Николай Чергинец - Выстрел в прошлое

– А армянская диаспора?

Парень пожал плечами:

– А что, армяне не хотят хорошо жить? По-моему, они тоже будут рады. Поговорите с ними, если хотите. На краю поселка есть маленькая заправка и мастерские, хозяин – старший в армянской общине. Зовут Хачик Ованесян. Только он с женщинами не станет иметь дела, он мужчина, воин. А вы – Марат Суворов, я не ошибаюсь?

Марат поморщился:

– И сюда «слава» докатилась…

– Как же, ведь и по телевизору, и в газетах… А вы молодец, так отделать ментов! Всем офицерам понравилось.

В целом ничего важного этот офицер не сообщил, и напрасно он так «шифровался». Видимо, воображал себя заговорщиком. Зато кухня местных чайханщиков оказалась неиспорченной технологиями «Макдональдсов», так что время оказалось потерянным не зря. Решили выбираться в город. На выезде – как раз неподалеку от скромной сельской заправки – «бусик» поймал гвоздь, и они поневоле остановились.

Айчурек принялся пространно браниться, утверждая, что хитрый армянин специально рассыпал гвозди по дороге, чтобы иметь работу в мастерской и покупателей в магазинчике на заправке.

– Пойдемте поболтаем с армянином? – спросил Боб у журналисток.

Гюльзар покачала головой:

– Капитан же сказал, что с девушками он не станет разговаривать. Вы сходите сами. Если он настроен на разговор, то позовете Эла, а может быть, и Мари. Но при девчонке-азербайджанке он точно не скажет ни слова.

Марат и Боб отправились сами. Пожилой, но не старый мужчина – маленький, круглый и горбоносый – не производил впечатления патриарха общины. Он сидел на стуле возле открытой двери в помещение магазина-конторы.

– Здравствуйте, уважаемый, – вежливо обратился к нему Боб. – Мы колесо прокололи, гуляем, пока водитель меняет на запасное…

Армянин молчал, никак не реагируя на слова Боба.

– Это журналисты из Баку, а другие из Англии. Говорят, у вас скоро американцы появятся на аэродроме…

И снова никакой реакции.

– Он не говорит по-русски, – догадался Марат. – Купим сигарет и пойдем. Можем с Айчуреком вернуться, может, договорятся. Отец, – он руками показал, как прикуривают сигареты, – у вас какой-нибудь крепкий табачок есть? Солдатский?

Боб его со смехом остановил:

– Ты сейчас анашу сторгуешь, лингвист.

Вдруг армянин раскрыл рот и каркающим голосом сказал:

– Здэсь для тэбя ничего нэт! Уходи откуда приехал, – и совсем неожиданно добавил: – Марат!

– Вот это да! – осел Боб. – Вот это медиатехнологии! А что же ты, отец, так строго с нами? Чем это мы тебе насолили?

Голос Боба, казалось, окончательно разъярил Хачика. Он вскочил и, брызгая слюной, закричал, наливаясь краской:

– Что вы здэсь шарите? Аэродром нужен? Война нужна? Ваши собаки Степанакерт бомбили с этого аэродрома! Тэпэр против них идешь? Прочь отсюда! – он протянул руку за дверь и достал двуствольную охотничью «тулку». Наставлять не стал, но поставил возле, чтобы вскинуть и выстрелить с ходу. Сразу чувствовалось, что ему уже приходилось это делать в жизни. Теперь выглядел как настоящий руководитель общины. Смешной маленький человек на глазах превратился в грозного воина, страшного в своем гневе.

– А кто это – «ваши собаки»? – ледяным тоном спросил Марат, отмечая краем глаза, что неподалеку в винограднике находятся люди – и, кажется, с автоматами.

– Хохлы, летчики! Тьфу! – сплюнул он под ноги, выражая свою ненависть и презрение к пришельцам. – Я своей рука стрелял УНСО, не брал плен!

Марат, ни слова не говоря, обнажил левую руку по плечо и показал армянину татуировку – «черный круг с белым крестом»:

– Я вижу, ты воевал. Знаешь, чей это знак?

Мужчина заметно смутился и поставил приклад на землю.

– Русские солдаты, – сказал он. – Я видел такой, погибли у нас.

– Газеты пишут ерунду, отец. Я две войны прошел в Чечне. УНСО резал сам, своими руками.

Хачик повернулся в сторону виноградника и прокричал что-то гортанно на своем языке. Оттуда показался на секунду парень с автоматом и помахал им, улыбаясь, затем скрылся и больше не появлялся.

– Заходыте, гости, – армянин показал рукой на проход, – выпейте вина, кушайте лаваш.

Боб широко улыбнулся и, сказав: «Спасибо, отец. Мир в дом», – вошел в помещение, Марат последовал за ним.

В подсобке за минуту был накрыт стол из кувшина вина, лепешки и домашнего сыра. Налив стаканы, старый воин сказал:

– За русских солдат.

– За хозяина дома, – ответил Марат, и они выпили.

Когда гости похвалили вино и сыр, Хачик сказал примирительно: