Николай Чергинец - Выстрел в прошлое

– Тогда лучше водки, – честно признался Богуслав. – Вином мою голову не обманешь.

– А хороший азербайджанский коньяк? – предложила Гюльзар, будучи, видимо, патриоткой местных напитков.

– От него я соловею, как Мюллер.

Девушка не поняла:

– Разве вы знакомы с Маркусом Миллером?

Боб не учел разницу в возрасте:

– Я говорю о Мюллере из «Семнадцати мгновений весны», он тоже соловел от коньяка – хотел спать.

– А-а, – протянула девушка, «врубившись», – культовый сериал при коммунистах. У нас его дублировали на азербайджанский язык – там не было слова «соловею»…

«Заправив» Богуслава зарядом бодрости, они продолжили свою бурную деятельность. Девушка вполне искренне считала – так показалось Бобу – что борется с деспотическим режимом. Она видела молодого президента Ильхама неопытным и слабым лидером, который не в силах справиться со «старой гвардией» его отца. Поэтому она видела своим долгом противостояние многочисленным «бекам», поделившим всю страну на мелкие и крупные уделы.

Ей было невдомек, что вся их суета является частью оперативного плана, составленного профессионалами, которые вместе с «беками» наживаются на их маленькой стране. Поэтому она честно и искренне выполняла свою задачу – оповестить всех заинтересованных лиц, что в столицу с тремя нефтяными факелами на гербе прибыли крутые активисты то ли от русских противников проекта, то ли от украинских радикалов. А может быть, они вообще сумели в конце концов договориться между собой – на время – ради одной большой цели – не дать осуществиться проекту БТД и ввергнуть страну в хаос.

И государственные, и оппозиционные газеты послушно исполняли свою роль – они рекламировали заезжих авантюристов, но каждая на свой лад. Все сходились лишь на том, что подчеркивали три главные черты: Суворов и Кочаров связаны с капиталом, они представляют интересы «революционной» Украины и агрессивного Кремля, они лично – крутые ребята, отколошматившие ментов. В Баку было достаточно людей, у которых такие фигуры вызывали сочувствие…

Для пользы дела – чтобы дать возможность Марату спокойно собраться и получить необходимые инструкции, власти Азербайджана «уступили давлению демократической общественности» и выпустили «узника тиранического режима» еще вечером. Его привезли в закрытой машине в следственный изолятор и тут же вывели через другие двери прямо к представителям прессы.

В ореоле героя-мученика Марат был вынужден отвечать на разного рода идиотские вопросы:

– Вас подвергали пыткам?

– Да, в камере полно блох.

– С вас сняли обвинения?

– Передо мной официально извинились.

– Как они объяснили арест?

– Это было задержание. Утверждают, что приняли меня за разыскиваемого террориста, поэтому были приняты экстраординарные меры к задержанию.

– Но говорят, что они не сумели задержать вас с первого раза.

– Слабая боевая подготовка, – снисходительно отвечал Марат.

– Сообщали, что у вас есть физические травмы. Вы будете подавать в суд на полицию?

– Пустяки, немного помяли ребра. На обычной тренировке бывает и хуже.

– Что вы намерены теперь предпринять?

– Продолжать работу, что же еще?

– Правда ли, что вы находитесь в составе инспекционной бригады?

– В маленьком ранге помощника члена группы содействия.

– Ваш друг Кочаров так же хорошо подготовлен, как вы?

– В прошлом он – чемпион мира, так что мне до него далеко.

Марат давно бы отделался от назойливых телерепортеров и газетчиков, но его строго предупредил Боб, что такое паблисити необходимо им для успеха операции. Поэтому Суворов стоически переносил «тяготы и лишения» общественной популярности.

Насытившись информацией, его наконец пропустили к машине. Боб не преминул заметить, встречая его на заднем сиденье:

– Дашь автограф, герой?

– По шее дам, – сердито ответил Марат. – Поехали в гостиницу, надо рюмку пропустить – срочно.

– Мы тут сопьемся, – посетовал Боб.

– Уж лучше водку пить, чем воевать… – процитировал Седой.

Для членов комиссии и ее многочисленной свиты были приготовлены два отличных автобуса «Мерседес», хотя многие предпочли иметь свой транспорт. Трое москвичей получили предложение присоединиться к уже хорошо им знакомой группе журналистов в их микроавтобусе. К сожалению, Смирнов был вынужден отказаться от этой компании, – его место было в более престижном окружении из представителей комиссий ОБСЕ, чиновников от культуры. Его имидж требовал той самой «дистанции» от своих неблагонадежных товарищей, на которой настаивал господин Миллер.