Александр Содерберг - Сын за сына

Она поставила на стол две чашки и чайник.

– Это моя кухня, и тут сидишь ты, Майлз Ингмарссон, посреди ночи? – И села прямо напротив.

– Сейчас не середина ночи.

София не собиралась возражать. Майлз обдумывал свои слова.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он.

– Какая?

– Я должен найти одного парня.

– Какого?

– Бывшего одной моей знакомой.

– Зачем?

– Неважно.

– Нет, важно.

Майлз колебался.

– Побои, – сказал он.

– С ней, с девушкой, ты знаком?

– Да, – тихо ответил он.

– Травмы серьезные?

– Да, серьезные.

Антония увидела волю, откровенность, решительность. Качества, о существовании которых у него она не догадывалась.

– Ты уже сам его искал, как я понимаю.

– Ага.

– И?..

Он пожал плечами.

– Я узнал имя, на этом все застопорилось.

– И ты приходишь ко мне, к человеку, расследующему убийства, посреди ночи…

– Сейчас не середина ночи.

Антония молчала.

– Тогда почему?

Он сжал губы, обвел глазами кухню, не поворачивая головы, и сказал:

– Кто, если не ты?

– Почему?

– Ты полицейский.

Она фыркнула.

– А ты сам, ты-то кто, Майлз?

Он избегал ее взгляда.

– Не в той же мере, ты сама говорила.

Антонии показалось, что он говорил откровенно.

– А когда я его найду, то что? – спросила она.

– Отдашь его мне.

У нее на лбу появилась складка беспокойства. Ингмарссон и бровью не повел.

– А что ты с ним будешь делать?

– Об этом не думай, – прошептал он.

Антония хотела что-то сказать, но он покачал головой, посмотрел ей прямо в глаза и повторил, на этот раз громче:

– Не думай об этом.

Антония пыталась уловить скрытый смысл его слов. Майлз Ингмарссон настроен решительно. Он куда-то направлялся, и остановить его было невозможно.

– Ты бы не пришел сюда с пустыми руками, я права?

– Да…

– Ну?

– Помоги мне, и я помогу тебе, – сказал он.

– Выкладывай.

– Ты жаждешь получить ответ по делу «Трастена».

– Что ты можешь мне рассказать?

– Что тебя интересует?

У Антонии перехватило дыхание. Скрывая радость, она спросила:

– А что у тебя есть?

Он был все так же спокоен, когда ответил:

– Ничего. Ничего сверх того, что у тебя уже было, когда дело начал вести я.

Она была ошарашена.

– Хоть что-то?

– Томми Янссон дал мне ясно понять, чтобы я не занимался расследованием.

– Что-что?

– Коллеги там явно что-то напортачили, Гунилла Страндберг и те ребята. Томми не хотел очернять их память.

– Он так и сказал? – спросила Антония.

– Ага.

– Ты ему веришь?

Майлз пожал плечами.

– А это имеет значение?

Она удивленно фыркнула.

– А если имеет?

Ингмарссон не ответил.

Антония пыталась понять мужчину, сидевшего напротив нее. У нее не получалось. Она капнула чаю себе в кружку, посмотрела на цвет – заварился, – наполнила обе кружки и сказала:

– Я интересуюсь не только делом «Трастена», Гектором Гусманом и так далее.

– А что тебя интересует?

– Наши коллеги. Те, кто вел расследование. Умершие. Те, кого, как говорит Томми, он хочет защитить.

– Почему?

– Забудь сейчас про все «почему».

Он и сам так поступал. Всегда.

– Что тебе нужно? – спросил Майлз.

– Ларс Винге.

– Да, ты уже говорила.

– Говорю еще раз.

– Самоубийство, – сказал Ингмарссон.

Она пожала плечами.

– Все равно начни с него.

– Объясни причину.

– Птичка щебетнула это имя мне на ухо.

– Что еще щебетнула птичка?

– Что он поддерживал индейцев.

– Где сейчас птичка?

– Умерла.

– Как?

– Птицы смертны.

Приподняв бровь, Майлз ждал, что она скажет что-то еще. Но Антония больше ничего не говорила. Она допила чай, встала и вышла из кухни. Потом вернулась и снова села за стол.

– Ты настоящий?

– Что за странный вопрос?

– Ты настоящий, здесь и сейчас?

Майлз начал раздражаться.

– Как я должен отвечать?

Она вздохнула, понимая, что ее вопрос был совершенно не к месту, и изменила стратегию.

– Женщина, которую избили, она много значила для тебя?

Ингмарссон буркнул: «Да».

– Насколько много?

Слышно было, как Майлз с глухим шуршанием почесывает голову.

– Очень много, – ответил он.

Антонию одолевали сомнения, недоверие прочно сидело в ее сознании. Но с другой стороны, в ее характере нашли отражение рискованность и спонтанность. Так что она рискнула. Положила ключ на стол, толкнула его, и теперь он лежал по центру между ними. Ключ был плоский и серебристый.

– Он от чего? – спросил Майлз.