Диана Гайнулина - Томка вне зоны доступа

Нельзя выходить к детям в образе Тетушки Смерть.

Впрочем, не только Рихтер сегодня была ударенная пыльным мешком. Весь родительский коллектив сидел тихо, даже хозяйственные мамочки не перешептывались. Идеальная обстановка для годовой контрольной по алгебре.

– Жаль, флягу с собой не взял, – буркнул Федя. – Самое время бухнуть.

– Я сбегаю, эт самое, – отозвался с соседней парты Макс. – У меня в машине есть.

Я промолчал, не желая поддерживать досужий треп. Парни они хорошие, адекватные, но иногда лучше спрятать свой здоровый цинизм поглубже, я считаю.

– Лизка моя вчера весь вечер ревела у себя в комнате, – продолжил Федя. – Даже к ужину не вышла. Твоя как?

– Примерно так же.

Федя вздохнул, сложил руки на груди и притих.

Между тем в кабинет, громко стуча каблуками, вошла незнакомая девушка в синем костюме, похожая на стюардессу. Лет тридцать, миловидная, со светлыми волосами, стянутыми в пучок. В руке она держала черную кожаную папку. Скорость и решительность, с которыми девушка проследовала к учительскому столу, говорили о том, что собрание сейчас начнется.

Так и вышло. Рихтер приветственно кивнула «стюардессе» и поднялась из-за стола. Вдвоем они вышли к доске.

– Товарищи, добрый вечер, – сказала Анжела Генриховна и тут же запнулась. – Хотя какой он добрый… Повод у нас для внезапной встречи печальный, как вы знаете…

Она еще что-то говорила, какие-то приличествующие обстоятельствам фразы, но я смотрел на девушку, стоявшую по ее левую руку. Внешне она была серьезна, но при этом излучала какое-то тепло. Располагала к себе с первого взгляда. Ее сжатые в тонкую линию губы, казалось, могли в любой момент растянуться в улыбке. Решительная, уверенная в себе, готовая ответить на любой вопрос. Погладить по головке, когда требуется, или куснуть, если ты зашел слишком далеко. Таких часто видишь в кино.

Я понял, кого она мне напоминает, – доктора Кэмерон, подчиненную Хауза в одноименном сериале. Ее играла милашка Дженнифер Моррисон.

– Позвольте представить вам Викторию Александровну. – Рихтер коснулась руки девушки, слегка выдвигая вперед. – Наш психолог. Точнее, приглашенный, поскольку у школы нет такой штатной единицы. Психологов у нас сократили – как выясняется, совершенно напрасно. Виктория Александровна уже работала и даже училась у нас, школу знает хорошо и некоторых ребят тоже. Надеюсь, вместе мы сможем разобраться в сложившейся ситуации.

– Здравствуйте, друзья, – сказала Виктория. Голос у нее оказался под стать внешности, с глубоким и сочным тембром. Таким голосом можно рекламировать и яблочное пюре, и металлопрокат.

«Господи, о чем я думаю!»

В крайнем левом ряду у окна взметнулась рука. Я обернулся. Это была мать Паши Венедиктова, которого дочь называет «Веник». Хулиганистый тип из небогатой многодетной семьи, хотя и не безнадежный. Куда хуже его приятель Гмыря, эталонный засранец с десятым айфоном и прической Драко Малфоя.

Впрочем, не хочу возводить напраслину, я давно ничего о них не слышал.

– Извините, а в чем тут разбираться? – поинтересовалась Елена Венедиктова. – Что мы можем сделать? Ну, вы меня простите, все уже случилось, никто от этого не застрахован. Жаль девочку, конечно, но что мы здесь…

Анжела Генриховна, кажется, слегка опешила. Это был редкий кадр: Рихтер полезла в карман за словом и не нашла.

У Виктории Александровны, напротив, с этим проблем не возникло.

– Думаю, мы все заинтересованы в том, чтобы разобраться в случившемся.

– Наказать виновных? – произнес кто-то из сидящих в нашем среднем ряду. Я увидел только пышную рыжую прическу. Не помню такую.

– А кто-то виновен? – подхватила Венедиктова. – Обязательно надо найти виноватого, да? А кто мог знать, что так получится? Они ведь подростки, у них сейчас каждый день что-то случается, и ведь не узнаешь ничего. Кто-то обидел, плохое слово сказал, учитель плохую оценку поставил – поди разберись. И что теперь поделать?

– Да, хотелось бы понять, чего вы от нас-то ждете!

Женщины загудели. Общее настроение пока оставалось неясным, но очевидно, что разделять коллективную ответственность родители не спешили.

Федя нагнулся ко мне:

– Любят у нас Вартановых.

– И сочувствуют, – добавил я.

– Пипец…

Разговоры в кабинете не стихали. Рихтер бросила на меня растерянный взгляд. Кажется, она умоляла вмешаться.

Я поднялся, не спеша направился к доске. Шум тут же стих. Виктория смотрела на меня с интересом.