Дмитрий Сафонов - Энские истории

— А я — вот что! — пыхтя, пробурчал Евсей Григорьевич. Он разжал руку и Пинт увидел две полоски бумаги, скрученные в маленькие трубочки. Он развернул их: на одной стояла римская цифра 1, а на другой — арабская 3. — Это было в нагрудном кармане у того, который убит выстрелом в сердце.

— Иванцов, — машинально отметил Пинт. — И что это может означать?

— Не знаю. Но мне показалось это странным.

— И мне… — Пинт задумчиво поскреб подбородок с пробивающейся щетиной. — Особенно если учесть, ГДЕ стоял Беленов…

Следующий день выдался крайне напряженным. Отец ходил мрачнее тучи и даже пару раз тайком хватался за сердце.

Я рассказала ему о том, что послужило причиной ссоры между Ильей и Николаем. Он внимательно выслушал меня, ничего не сказал, но по выражению его лица было видно, что он не считает случившееся достаточно веской причиной для дуэли.

Я, в свою очередь, пробовала вытянуть из отца хоть что-нибудь, но он упорно отмалчивался. Я видела, что его терзают какие-то сомнения, но он ничего не говорил; а от прямого вопроса старался уйти.

По городку уже ползли самые нелепые слухи, причем скорость их распространения многократно превышала обычную; виной тому была как раз необычность происшествия.

В больнице, рядом с палатой Саши Беленова, постоянно дежурил милицейский наряд — охраняли. Сам Беленов, перенеся тяжелую операцию, еще не приходил в сознание; Пинт велел сразу же вызвать его, как только это случится.

Гроза энских жуликов и бандитов, осунувшийся и вмиг словно постаревший, Оскар Карлович Пинт сидел на исходе четверга в своем кабинете и курил.

Вообще-то, курить он бросил четырнадцать лет назад. Но сегодня — снова начал…

Он сидел неподвижно, упершись взглядом в одну воображаемую точку и медленно, вполголоса, почти нараспев повторял:

"Дуэль… Пистолеты… Метко бьют… Сам учил… Двое — наповал… Двое… Странные бумажки — римская 1 и арабская 3… Почему 3?… Где стоял Беленов?… Треугольник… Равносторонний… Всюду — по десять метров… Письма… Две копии… Где первый экземпляр?"

Вдруг дверь распахнулась — без стука. На пороге стоял дежурный. Он тяжело переводил дух, словно бы долго бежал.

— Оскар Карлович! На Фруктовой — три трупа! Все — связаны! Все — в голову!

Пинт вздрогнул и сунул руку в ящик стола — за пистолетом.

— Еду!

— Фруктовая 24, квартира 32, — трещала портативная рация, лежащая между продавленных сидений старенькой «Волги». Пинт уверенно прокладывал маршрут по ночному городу. Он знал это место — Фруктовая была относительным оазисом благополучия в Энске; потому что всех жильцов выселили оттуда уже года два назад. Дома на Фруктовой использовали для своих игр мальчишки; да еще там зимовали бомжи — грязная и вонючая, но довольно мирная и спокойная публика, честно делившая между собой щедрые дары городской свалки. И вдруг — сразу три трупа! Это очень много для такого маленького городка, как Энск. И к тому же — почему именно сегодня? Сегодня — когда он и думать больше ни о чем не может, кроме как о своих погибших ребятах… Вот ведь наваждение какое!

Надо сказать, что внутренние переживания почти не влияли на выражение лица Оскара Пинта: он был хмур и сосредоточен, как обычно. Ну, или немного больше, чем обычно. Самую малость.

Он подъехал к дому 24 по Фруктовой улице, вышел из машины, сухо поздоровался с милиционерами из патрульной группы, поинтересовался, кто, когда и при каких обстоятельствах обнаружил страшную находку и, машинально закурив сигарету, вошел в подъезд и направился в 32 квартиру.

Оказалось, что находке предшествовал анонимный звонок. Некто сообщил в дежурную часть, что по указанному адресу произошло убийство. Дежурный передал сообщение по рации патрульной группе: подобные сообщения в обязательном порядке проверяются.

Прибывшая на место патрульная группа, приняв все необходимые меры предосторожности, проверила квартиру и, действительно, нашла труп. Да не один, а целых три. Они рядком лежали на полу в коридоре; кровь, вытекающая из простреленных голов, слилась в одну большую лужу и, огибая трещины в старом линолеуме, общим потоком устремилась на кухню. В общем, неприятное зрелище!

Пинт пригляделся к погибшим. Их лица были искажены предсмертными гримасами и залиты кровью, но одного Пинт узнал — Костыль. Вот тебе и раз! Он еще не успел разобраться, что за выстрел был вчера вечером в квартире у Костыля — не до того было, а сегодня оказалось, что спрашивать теперь не у кого. Причем убили-то его именно здесь, в этом не было никаких сомнений, тогда что же означал вчерашний выстрел?