Дмитрий Сафонов - Энские истории

Аплодисментов не последовало. Три пары глаз: Светланы, Сокольского и Марины, — с глухой ненавистью уставились на Писателя. Ему стало не по себе; он даже поежился.

А Грязнов продолжал:

— Конечно, свой сценарий он написал не на пустом месте. Парадокс заключается в том, что, как минимум, у двух из вас есть довольно веские причины убить меня. Вы знаете, о ком я говорю: это моя — пока еще — жена и мой компаньон.

Светлана схватила со стола тарелку и запустила ею в мужа; к счастью, она промахнулась; в противном случае эффектное разоблачение обернулось бы вульгарной дракой.

— Вот видите! — сказал Грязнов. — Представляете, что мне пришлось пережить за последнюю неделю? Дело в том, что неделю назад я объявил ей о своем завещании. Я прямо сказал: если со мной что-нибудь случится, все имущество и деньги перейдут моей любимой. Тогда я не назвал имени; это было преждевременно. Но сегодня, в вашем присутствии, я хочу это сделать.

Все почему-то посмотрели на Марину.

— Это — Людмила! — провозгласил Грязнов. — Мы давно любим друг друга, но не хотели причинять боль своим супругам. Мы постоянно откладывали объяснение. Но вдруг, в какой-то момент, я начал понимать, что за моей спиной происходят странные вещи. Я стал внимательно следить, и вот что заметил: моя жена изменяет мне с моим компаньоном! Мало того: этот компаньон обкрадывает меня! Когда сомнений больше не оставалось, я решился. Я собирался все рассказать и во всем разобраться. Но тут — подвернулся случай. Я встретил господина Писателя. Искушение было велико! Мне захотелось отомстить вам — изящно и красиво! И мне это удалось!

Светлана снова потянулась за тарелкой; Грязнов ее остановил:

— Не стоит! Если мы разведемся, ты получишь половину официально зарегистрированного имущества; если же убьешь — все достанется Людмиле.

— Я все равно раздавлю тебя, гад! — прохрипела Светлана, но тарелку все-таки положила.

— А-а-а… кровь? — прощебетала Марина; ее голосок вдруг стал тоненьким.

— Кетчуп, — покровительственно улыбнулся Грязнов. — Обыкновенный кетчуп!

— Как же ты… все это провернул? — не поднимая на Грязнова глаз, спросил Сокольский.

— Да очень просто. Писатель приехал ко мне заключать договор. Я предложил ему устроить маленькое представление. Он согласился; внимательно осмотрел весь дом и придумал сюжет. Потом я позвал вас на ужин. После ужина устроил гаданье: текст мне опять-таки сочинил Писатель. В качестве жертв были выбраны: ты и, — Грязнов галантно поклонился, — Марина. Я заранее положил в карман нераспечатанную колоду и еще две карты: бубновую даму и пикового короля. На даме было написано: "Без пяти двенадцать в гостиной." На короле: "Ровно в полночь в библиотеке." Дверь из гостиной в библиотеку мы заперли. Писатель украл у жены колготки, надел их на голову, взял пистолет, который ты, кстати, действительно отдал мне; естественно, мы вытащили оттуда патроны. Марина вошла в гостиную, затем что-то привлекло ее внимание; она подошла к стеклянной двери и заглянула в библиотеку. И, конечно же, увидела меня. Я лежал на полу: в рубашке, измазанной кетчупом. Марина хотела броситься ко мне, но дверь-то была заперта! А тут еще Писатель показался, и перепугал ее насмерть. Она закричала и кинулась прочь. Мы тоже побежали: но только в кабинет. Тут ты вошел в библиотеку. Я выстрелил — пришлось продырявить потолок! — успел запереть оба пистолета в сейф и снова улегся на ковер. Писатель взял ключи от сейфа, накинул халат, который я предусмотрительно спер из шкафа своей жены, и выбежал в коридор. Нам было интересно: станешь ты закладывать свою любовницу или нет? Сначала не стал; но потом, когда приперло — заложил, как миленький! Кстати, Писатель неспроста оставил охранять тебя кабинет: мы хотели выяснить, насколько серьезны твои намерения? Как сильно ты боишься разоблачения? Оказалось — настолько сильно, что собирался обыскивать труп. Писатель предвидел и это: он не стал уходить далеко, тем более, что звонить не требовалось: ведь майор Ломакин был в курсе дела, и должен был приехать ровно в половину первого. Вас не смутило то, что он приехал один; его объяснения показались вполне правдоподобными. Он тоже играл свою роль; произносил заранее подготовленный текст.

— Выучить его было нелегко, — добродушно усмехнулся Ломакин, — особенно мне не нравилась эта ахинея, будто пистолеты можно разобрать, поменять местами стволы, потом собрать, и ничего не будет заметно. Ерунда! Следы пороха все равно останутся: на рукоятке, на крышке… На руках, в конце концов.