Силуан Туманов - Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре [litres]

– Конечно, поначалу все было совершенно непонятно. И никаких зацепок. Все такие милые люди, даже эту злыдню Авделаю чисто по-человечески можно понять и посочувствовать.

В уютной игуменской гостиной рядом с камином расположились в креслах вернувшаяся из больницы матушка Херувима и Вера. Сестра Ермия изредка подливала горячий кофе и поправляла теплый плед на ногах у заметно осунувшейся и ослабевшей игуменьи. У окна стоял Сергей.

– Опять же, – продолжила Вера, – кто бы мог подумать, что такое вообще возможно здесь, в монастыре? Однако еще до приезда сюда из результатов вскрытия я уже знала, что это либо убийство, либо слишком уж экзотическое самоубийство: Фаина умерла еще до аварии от обширного внутреннего кровоизлияния. Помните, дети заметили, что глаза у нее перед смертью налились кровью? Конечно, можно было предположить, что это случилось от болезни, тем более что остались вопросы относительно некачественного лечения ее гипертонии. Но Кошкин, хоть и враждовал в свое время с Торниной, диагноз ей поставил верно. Да и характер Фаины самоубийство исключал. Окончательно убедила меня сама убийца, подослав письмо и попытавшись обвалить на меня стену, не говоря уж об отравлении.

– Но почему Лариса? Чего ей не хватало? Вот уж на кого бы не подумала! Всегда тихая, приветливая, исполнительная!

– История эта началась довольно давно. Лариса, приехав сюда с отцом Трифоном, познакомилась с Никитишной, часто бывала у нее дома и постепенно втерлась к ней в доверие как бесценный источник информации и о монастыре, и о старце, и о его посетителях. А Никитишна

при случае и шантажом не брезговала. Кстати, именно от Ларисы, которая подслушала разговор Фаины с отцом Трифоном, Козодоева узнала о диагнозе Торниной, используя информацию в своих целях. Как Лариса узнала о хранящемся в доме Козодоевой яде, пока неизвестно. Но очевидно, что, воспользовавшись удобным моментом, она ознакомилась с секретными данными о его свойствах и подменила одну из ампул в тайнике Никитишны. Эту ампулу она и носила с собой после обыска в кельях, полагая, что ее случайно могут найти.

– А почему она ее раньше никому не подбросила?

– Чтобы не вывести нас на уникальные свойства этого яда. Ведь почти все считали, что Фаина покончила жизнь самоубийством, Никитишну прибили лопатой неизвестные злоумышленники, а старец просто скончался от инфаркта. И если бы не бдительность Кошкина, эта версия вполне могла бы поначалу пройти. По крайней мере, Лариса на это надеялась.

Теперь уже известно, что Ферзева регулярно воровала пожертвования на монастырь, которые несли отцу Трифону. В ее комнатке нашли полный чемодан денег. Вчера пришло подтверждение из области: брат Ларисы осужден за сбыт наркотиков, и она не придумала ничего лучше, как решить проблему с помощью взяток.

Но об этом случайно узнала Фаина, услышав телефонный разговор Ларисы с братом. Она стала стыдить Ларису, как и в случае с Авделаей, в разговоре один на один. Лариса сделала вид, что во всем признается и деньги вернет, а сама нанесла яд на карамельки, которые постоянно сосала Фаина за рулем. А чтобы случайно не пострадали дети, она накануне подарила Авделае новую коробку шоколадных конфет из пожертвований, зная, что та утром обязательно угостит ими детишек. Фаинины леденцы уже всем давно поднадоели, а тут настоящие конфеты!

Фаина, убежденная, что Лариса раскаялась, никому не говорит о бывшем с ней разговоре, садится в автобус и по привычке берет свои карамельки… Когда она поняла, что умирает, то попыталась снизить скорость и повернулась к детям, чтобы как-то предупредить их. Хотя речь у нее уже пропала, дети все поняли прекрасно и выскочили из автобуса.

Лариса торжествует – о ее тайне опять никто не знает. И вдруг как гром среди ясного неба: приезжаю я. Да еще и полуофициально. Хожу, выспрашиваю. У Ларисы начинается паника. Она понимает, что версия с самоубийством на фоне болезни не прошла, иначе бы следователь не приехал.

Опять же у Ларисы прогрессирует затяжная психическая болезнь, мания. Она была убеждена, что старец Трифон ценит ее не просто как усердную помощницу, но и, простите, как женщину. О чем тот, конечно, не помышлял ни сном ни духом. Лариса теряет чувство реальности, хотя внешне это незаметно. Лишь Никитишна, которая общалась с ней чаще других, догадалась, что Ферзева ведет себя неадекватно, да потом еще и обнаружила пропажу яда. Чтобы избежать шантажа и огласки, Лариса носила ей деньги, сразу задумав при удобном случае убрать ненужную свидетельницу.